***
Я опять начинаю проклятый стих,
Чтобы бросить его на строке четвертой.
В голове моей шум откровений стих,
Ускользают слова, избегая верстки.
Разве я рассказал уже все, что мог?
Мог, видать, немного, коль фразы счислить.
Не оставлю потомкам шкафы томов,
Не отыщет следов даже лучший сыщик.
Надо сдаться, прикончить в себе порыв,
Вновь тянуться к листу. Ни к чему бравада.
И уснуть спокойно до той поры,
Когда Бог разрежет, шутя, нарыв,
Извлечет меня походя из норы
И тихонько скажет: «Пиши. Так надо»
***
Пол приколочен к стенам,
Намертво, насовсем.
Дома дежурю посменно
Двадцать четыре на семь.
Между балконом и ванной
Мерно чеканю шаг.
Все же не изваянье,
Если внутри душа.
Лишь иногда, почуяв,
Как холодна стена,
Выйти вовне хочу я
В жуткую свежесть дня.
Но овладев собою,
Ставлю на стол вино,
Разглаживаю обои,
И закрываю окно.
***
Конечно, эта осень некстати, и
знать не знаешь, что делать с нею.
При выборе из тоски и апатии
хватайся за первое – так смешнее.
Проснулся город, а мрак остался,
холодный ветер пока что мимо.
Летят синицы желтушным галсом,
на них ты смотришь неотвратимо.
В канавах грязных плывут помои,
плывешь и ты вслед дешевым эхом.
Достать бы денег, уехать к морю,
стоять и думать – зачем уехал?
Впадать в безумие лучше сразу,
семья оценит, враги освищут,
пожертвуй нищим бесценный разум,
айда кататься в намокших листьях!
Твой друг – придурок, твой брат – зануда,
твой друг – ублюдок, твой брат – Иуда,
твой друг – собака, твой брат – картошка,
иль все же кошка? Или не кошка…
Постой, блаженный, прими микстуру,
сними симптомы душевной хвори.
Зачем хвататься за дуло сдуру?
Есть средства хуже. К примеру – море.
Не думай только, что ты несчастен.
В своей октаве здесь каждый воет.
А если все же устал быть частью —
свои тревоги скорми прибою.
Конечно, эта осень некстати, но
верь, безутешный – зима за нею.
При выборе между тоской и статикой
хватайся за первое. Так смешнее.
***
Мое сердце на океанском дне,
как коралл мерцает из глубины,
и русалка шепчет: «Иди ко мне,
здесь спокойно, если не ждать волны».
Мое сердце – на дне, мое тело – здесь,
меж людей, походов, великих дел,
сердце держит тело в крутой узде,
не дает прожить, так как я хотел.
А со дна русалка смеется всласть:
«Можешь лгать себе, но воде не ври,
нет другой судьбы, кроме как пропасть,
на блаженный миг погаси свой крик.
Ты пойми, родной, твое место – тут,
ты нырнешь опять через год невзгод,
твое место – тут, твое сердце – кнут,
погоняет вниз сквозь пучину вод».
Мое тело стонет, зудит, скрипит,
пальцы просят солнца прямых лучей,
на земле я – слаб, под водой я – кит,
на земле я – раб, под водой – ничей.
Мое тело спит, мое сердце ждет
и тихонько бьется на темном дне,
а русалка мирно ему поет.
Я спущусь однажды. Надежды нет.
***
Шедевр
Я сижу на жопе и
не пложу утопии.
***
Он мог быть большим писателем,
А вышло – талант пропить,
По переулкам тщательно
Блуждать, уходя с тропы.
Он мог быть ученья светочем,
Царапать вселенной дно.
А мог и остаться бестолочью
И выбрал из двух – одно.
Он был способен на многое,
О чем писал в дневнике,
И так особенно трогает,
Что он не стал никем.
Не стал защитником родины,
Не стал президентом вас…
Сюжет привычный и пройденный,
Зачем продолжать рассказ?
Но тот, кто нам карты смешивал
Задумал финал иной.
Он должен был стать посмешищем,
А стал почему-то мной.
Как он обогнул стремительно
Истории резкий ход?
Я был поражений зрителем,
