Проект 2012 - страница 21

Кровь вытерли. На полу, и на узкой полированной плите, куда клали руки. Лишь эластичные кожаные ремни, для тех (по статистике, пятьдесят четыре процента), кто отказывался положить руки добровольно, назойливо лезли в глаза бурыми пятнами. Такой пустяк в сравнении с творившимся минуту назад. После, наверное, литра густой тёмно-вишнёвой крови, толчками хлещущей из обрубленных предплечий и не похожей (может, глаза отказывались верить?) на настоящую.

Рассеянно разглядывая станок, Костёр вдруг понял, почему ему кажется, будто уже присутствовал при казни. Видел… не на экране телевизора или соседней улице, куда прибегаешь посмотреть на очередного выбросившегося из окна самоубийцу, а так же, как здесь, в студии, в нескольких метрах от себя.

Желудок дрогнул, завязываясь в узел.

Костров понял, почему фигура парня выглядит знакомой. Не фигура – поза, попытка отсрочить неизбежное. Наверное, ещё чуть-чуть – и лопнули связки, порвались, избавляя несчастного от жестокой необходимости. Как лапки зажатого в кулаке кузнечика, если насекомое решается на прыжок, с лёгкостью остаются между пальцами…

Узел в животе затянулся туже.

Чушь. Связки у человека крепкие. Но… случается, не выдерживают, особенно в схватке с такими монстрами, как многотонные вальцы, устройства вроде древнего механизма для отжимания белья. Только отжимают на них не бельё, а толстые металлические листы, вернее, прокатывают, придавая цилиндрическую форму и делая обечайки – заготовки для «бочек». Три массивных стальных вала, расположенных параллельно друг другу и в сечении образующих треугольник. Под верхний подсовывают лист, включают электродвигатель величиной с холодильник, натужно вращающий адский механизм, прижимают нижними и начинают прокатывать. Заготовка едет сначала в одну сторону, затем в другую, с каждым разом загибаясь вверх и внутрь и принимая форму цилиндра.

Сначала в одну сторону, затем в другую, в одну… другую…

Костёр закрыл глаза. Кровь отлила от лица, а руки покрылись «гусиной кожей». Он ещё не начал играть, а чувствовал себя вышедшим в финал. Хорошо, в свете софитов и под лёгким гримом бледность не сильно бросалась в глаза, чего не скажешь о конечностях. Руки и ноги… будто сговорились и уже минуту нервно отплясывают чечётку или как там называется долбаный танец. Такое случается перед экзаменом или когда попадёшь в кутузку.

Игрок, сидевший напротив, перестал смотреть по сторонам и с интересом уставился на Кострова. Сначала в глазах отразилось любопытство, его ладони при этом, словно парень хотел разгладить несуществующие складки, плавно скользнули по столу, любопытство сменилось удивлением, затем очень быстро жалостью, ладони вернулись в исходное положение, и наконец, в глазах застыло презрение. Видимо, молодой человек решил, что Дмитрий боится (из-за чего ещё он мог трястись?) вида крови, и гадал, зачем припёрся на шоу. Хотя зачем – догадаться легко. На игру вели две дороги: добровольно – ради выигрыша, и принудительно – по решению суда. С судом всё предельно ясно: раз преступник – весели толпу. А вот с выигрышем… сложнее. Рисковать жизнью ради денег и возможности вырваться из города?

А вы как хотели?

«С деньгами плохо, и без них хоть вой», – ввернул бы отец, присутствуй сейчас в студии. Но отца рядом не было, а сидел взрослый парень, даже три (за одним столом), и один из них смотрел на него с презрением. Очевидно, считая трусом, и, наверное, имел полное право (слабакам тут не место), только Димке было глубоко наплевать. Для Кострова студии не существовало. Сейчас он второй день работал слесарем и тащил тяжёлый баллон с пропаном.