– Нет, нет, нет, ребята! – Кудашев крепко сжал плечо девушки, прося поддержки, – Мы с Машей с раннего утра на ногах, уж извините, на сегодня концерт окончен!
– Всем пока! Вам точно покоя нет, дождетесь, придет сейчас – жандарм вас по койкам разгонять! Все! До завтра! – девушка, которой сегодняшний день тоже дался нелегко, была полностью с ним согласна.
Закрыв дверь комнаты с шумной компанией, они рука об руку пошли на второй этаж.
– Маш, а про какого ты им жандарма говорила? – заинтересовался Юрий.
Подруга негромко засмеялась:
– Да это мы так Екатерину Германовну за глаза зовем. Вот точно, если минут через десять ребята не разойдутся, она к ним заявится и разгонит. Бабка – кремень! Вот кого нужно было комендантом тут назначать и вахтером сажать, а не этого старого алкоголика, Никитича!
Дальше шли молча, шум поздних студенческих посиделок оставался все дальше. Они повернули по коридору, и у первой же двери Маша остановилась. Она достала из кармана платья ключ и при тусклом освещении коридора несколько раз промахнулась мимо замочной скважины. Кудашев почувствовал, что ее рука с ключом дрожит. Он прикрыл на мгновение глаза и отпустил чувства, его мгновенно захлестнули ее чувства и эмоции, яркая смесь страстного желания, страха и смущения. Она ждет, что я сейчас уложу ее в постель! Проклятье! Я и сам этого хочу! Но… тысяча, но…
Наконец дверной замок, с которым она так долго копалась, провернулся, и дверь распахнулась в темноту. Щелкнул выключатель, и неяркий свет залил комнату.
Обстановка была явно получше, чем в студенческих комнатах, и вполне могла соответствовать дешевенькому отелю в какой-то дыре, в Румынии или Чехии.
– Это комната аспирантов, нам ключ оставляют, когда разъезжаются… – сказала Маша, видя, как ее спутник крутит головой, осматриваясь. Кудашев про себя усмехнулся, представив для чего скорее всего используют эту уединенную комнату в дальнем конце коридора, студенты-старшекурсники. Что-то в его лице выдало мысли, и девушка, не сводившая с него глаз, смутилась. Угадал!
Комната по советским меркам была роскошной. Светлой, с двумя большими окнами. Стены оклеены свежими салатовыми обоями. Три кровати стояли через тумбочки в ряд. В отличии от студенческих комнат, кровати были не металлические, с сеткой, а деревянными, аккуратно застеленными, с ровно стоящими подушками. Еще двустворчатый шкаф с зеркалом во всю дверь, письменный стол со стулом в углу, комод.
– Ну вот… располагайся, – Маша, замялась, теряясь в мыслях, и стараясь не смотреть на Юрия, – на любую кровать ложись, устал ведь… Завтра утром вставать рано.
Кудашев просто рухнул с поворотом, на ближайшую кровать, так, что пружины в матрасе жалобно заскрипели и потянулся, не спуская глаз с девушки. Она облизнула губы, судорожно поправила волосы и воротник платья.
Он знал, что если он только моргнет или изменит интонацию голоса, она уже не уйдет, оказавшись радом с ним, сжимая в горячих объятиях. И это все намного, намного усложнит.
– Спасибо, Машенька! Я так устал, просто ноги не держат и глаза закрываются! – Юрий постарался, чтобы голос его звучал, как можно более нейтрально.
Девушка, чуть помедлила, продолжая теребить воротник и побагровев лицом, резко повернулась и выскользнула за дверь, громко ею хлопнув.
Дурак! Ой, дурак! Обершарфюрер закрыл лицо руками! Зачем было обнадеживать ее, целовать, шепча какую-то ласковую чушь! Чтобы в такой момент отшить? Ты же сам ее хочешь! Нужно устраивать жизнь тут! Неужели ты, наивный, надеешься вернуться домой? Туда, куда нет дорог!
