– Эдик… – бормочу я.
– Что, Ключникова? – раздраженно поворачивается он ко мне, переставая ловить попутку.
Я аккуратно шевелю ногой.
– Она почти не болит.
Эдик удивленно вскидывает брови.
– Да у тебя там явно перелом был. Боль не могла просто так пройти, – он удивлен не меньше меня.
– Как будто я не знаю, что там был перелом. Ты не представляешь, как это сейчас странно выглядит.
Я снова двигаю ногой, все еще ощущая неудобство, но не боль. Пытаюсь встать и встаю.
– Я знаю, что ты индиго, но не думал, что такая же, как я.
– Что? Нет, не может быть. У меня нет никаких способностей. На мне даже порез заживает неделю минимум. Какое уж тут бессмертие?
Эдик рывком хватает меня за руку и из кармана выуживает нож. Мне становится не на шутку страшно.
– Что ты делаешь? Отпусти, – пытаюсь вырвать руку, но он ее держит мертвой хваткой. Подносит нож к руке и медленно проводит острием, делая небольшой надрез на тыльной стороне ладони. Противное жжение разливается от места разреза. – Больно!
Вырываю руку в тот момент, как парень сам ее отпускает, и едва не падаю, потеряв равновесие.
Пальцем здоровой руки пытаюсь стереть выступившую кровь, но только размазываю ее по коже. Становится противно. Платок бы, но платка нет, и нет ничего, чем можно было бы зажать ранку.
Эдик протягивает влажную салфетку, только что откуда-то появившуюся в его руке.
– Протри, – приказывает он и пристально следит за моими действиями.
Нужно отдать должное салфетке, жжение от пореза стихает, пока я оттираю кровь. Наверное, она обеззараживающая или заживляющая.
Как только заканчиваю оттирать подсохшую кровь, Эдик снова хватает мою руку и тщательно ее разглядывает.
– Ну, пока слабовато. Нужно бы научиться регенерировать быстрее, а то от пулевого ранения пару дней восстанавливаться будешь. А если их будет несколько? Так это вообще в коме около месяца проваляешься, если похоронить не успеют.
Я снова вырываю руку и старательно ее разглядываю. Порез затягивается на глазах. Вот от него остался свежий уродливый шрам, а через пять минут розовая полоска.
Парень вскидывает руку с часами и смотрит на них.
– Десять минут ушло на малюсенький порез. Продолжим ставить опыты?
– Нет! – возмущаюсь я. – Не хочу. Давай просто найдем этого загадочного Бориса, чтобы он объяснил мне, почему вместо школы для индиго я помню путешествия с родителями. А после забудем все, как страшный сон, а папку сожжем.
Люди обходят нас стороной и перешептываются. Окровавленный Эдик и вся испачканная в грязи, траве и пыли я. Отличная картина. Как еще полицию не вызвали.
Эдик поджимает губы. Мой план ему явно не нравится. Он бы с большим удовольствием продолжил бы резать меня ножиком, проводя эксперименты, чем пошел искать этого неизвестного Егорова.
Только в мои планы опыты над собой не входят. Вытягиваю из-за пазухи лист с информацией на Бориса. На фотографии мальчик лет шести с вздернутым носом и вьющимися волосами. Глаза – синие. Неудивительно. Смотрю на дату рождения. Сейчас ему должно быть чуть больше, чем мне. Его, наверное, даже не узнать теперь.
– И где он живет? – Эдик вырывает у меня из рук листок, даже не давая прочитать первых строк.
– Сам и скажи, я даже про силы не успела узнать, – обиженно складываю руки на груди и пытаюсь заглянуть через плечо Эдика в лист.
– Знаешь, – вдруг произносит парень, резко развернувшись ко мне. – Давай съездим завтра? Мы так устали сегодня. Такой стресс. Ведь этот Борис от тебя никуда не убежит.
