Эндрю же с каждой секундой становился всё более задумчивым и грустным. Услышав просьбу Скотта, он лишь скривил рот и отрицательно покачал головой.
– Нет?! Может быть, хочешь вручить мне все книги своей библиотеки и заставить переводить меня самого?
– Боюсь, это единственный выход…
Скотт ничего не понимал:
– Ты мне приготовил такое наказание? Не глупо ли? Мы всё-таки друзья. А ты начинаешь себя вести, как строгий учитель, решивший проучить непутёвого ученика…
– Я же говорю, боюсь, это единственный выход. А не наказание, – с тем же задумчивым спокойствием проговорил священник, – Дослушай лучше меня до конца.
– Извини, – тут Скотт понял, что здесь кроется что-то более серьёзное.
– Свиток я нашёл позавчера вечером, потратил на перевод полночи и вчерашний день. Когда я перевёл весь текст, я сразу же позвонил тебе и… в штаб-квартиру церкви Шотландии, там, в Эдинбурге на Джорж-стрит. Сам понимаешь, всё-таки данный вопрос частично должен находиться в её компетенции…
– Да, конечно.
– Секретарь сказал мне, что Эдинбургская пресвитерия в срочном порядке рассмотрит факт моей находки, и мне перезвонят. Но я не думал, что они подойдут к вопросу настолько серьёзно. Примерно за полчаса до твоего приезда мне позвонил модератор нашей церкви>5. Он спросил, сделал ли я перевод, и насколько он может быть точным. Я сказал, что выполнил перевод дословно. Его тон из вежливого официального сделался жёстким и даже грубым: «Никому его не показывайте! Вы слышите? Дайте клятву!» Скотт! Дайте клятву! Как это понимать? Потом он сказал, что содержимое письма должно быть немедленно обсуждено на заседании парламента Шотландии. А также внепланово будет созвана генеральная ассамблея церкви!
– И ты удивляешься? Это нормально! Эндрю, ты в своей глуши забыл о суете мира. Конечно же, этот вопрос неотложный и важный! Пока не знаю, что там, но, видимо, ранее неизвестный факт о Уоллесе, а ни о ком другом там речь идти и не может, важен для всей Шотландии. Ну, вот ты и сделал открытие…
– Пока нет. В тексте свитка, в послании, я не увидел ничего такого, что требовало бы срочного созыва генеральной ассамблеи.
– Ещё вчера ты мне говорил, что мы… на пороге… великого открытия! – Скотт картинно делал в словах размеренные паузы.
– Я считал его великим для себя… и для тебя… Извини, если задеваю твои амбиции такими словами. То, что открытие может стать настолько масштабным, что будет рассматриваться на государственном уровне, я не предполагал.
– Эх! Не смог меня день подождать… Но что ты хочешь от меня сейчас? Чтобы я переводил текст по твоим книгам?
– Да. Я дал клятву. Значит, я её не нарушу. Я не покажу его никому. Но для себя я понял: его – это перевод. А не письмо на старогаэльском, – Эндрю протянул Скотту сложенный лист белой бумаги. Гость развернул его и увидел почти точную копию свитка. Буквы были выведены с такой же аккуратностью, как в оригинале, почерк почти не отличался, даже в конце, где буквы начинали нервно приплясывать.
– Есть ли смысл? Ты предоставишь свиток парламенту и ассамблее, а они уже подключат своих людей, – Скотт чувствовал себя расстроенным и ненужным: «Конечно же, именно я должен был заняться этой находкой! Житель Камелона, один из реконструкторов старой церквушки, историк со степенью магистра и настоящий патриот Шотландии. Но нет! Заниматься ей, скорее всего, будут посторонние люди! Мир несправедлив!»
