Проект «Ковчег». Последний бой - страница 14

Их провели по баракам. Длинные кое-как сколоченные нары с каким-то тряпьем, вонь от стоящей тут же у двери параши, металлическая печка посреди барака, совершенно не дающая тепла. А младший лейтенант поясняла:

– Лагерь не концентрационный, а пересыльный, не рассчитанный на долгое пребывание. Сколько времени здесь провели дети на самом деле, предстоит выяснить следствию, – Симонов в это время щелкал фотоаппаратом, Верт пожалел, что не захватил свой, обычно он работал с фотографом, но тут было только одно место.

– Константин, поделишься снимками? – спросил Александр.

– Не вопрос, Алекс, – кивнул головой русский. Все-таки они другие, совершенно другие. Любой из британцев ни за что не отдал материал просто так, только за деньги. А тут, не вопрос, и все.

– Спасибо, – Александр записывал то, что видел. Пока ничего необычного, кроме того, что узниками являлись дети, не было. Из некоторых бараков узников еще не вывели, и ребятишки жались по нарам, сверкая глазенками при тусклом свете ламп. Бледные, худые, с черными кругами под глазами. А потом они пришли в лазарет. Так он здесь назывался. Отдельно стоящее помещение. Стены в нем оштукатурены и тщательно побелены. Чистенькая прихожая. Шаг в процедурную, и Верт чудом сдержал рвоту, едва не споткнувшись об таз, наполненный человеческими внутренностями, плавающими в крови[i]. Сквозь приоткрытую дверь в соседнюю комнату было видно, что на полу лежат обнаженные трупы. Еще одно помещение. Чистое. Стерильное. Яркий свет. На голой кушетке девочка. Бледная, почти белая. Рот страшно приоткрыт. Мертвые глаза. И вдруг она медленно-медленно моргает.

– Расступитесь, – раздалась команда и в комнату ворвалась женщина с медицинской сумкой, – Сейчас, сейчас деточка, потерпи миленькая, – запричитала она, ухватив тоненькое запястье. – Кровь, нужна. Выкачали всю, сволочи, – с ненавистью произнесла она.

– Так вон же, Анна Александровна, – кивнул на стеклянный холодильник боец прибежавший вместе с врачом.

– Я не знаю что там, и какая у нее группа, – покачала головой женщина.

– Так мы же этих, захватили тут. Давайте их притащим, пока не отправили.

Женщина задумалась и кивнула:

– Веди!

Боец моментально исчез.

– Тетенька, я умру да? – прошептала чуть слышным голосом девочка.

– Что ты, солнышко, – тепло улыбнулась женщина, погладив ее по голове и тут же отвернулась, смахнув слезу, – нет, конечно. Мы тебя обязательно спасем! Тебя как зовут, маленькая?

– Наина, – прошептала девочка.

– Потерпи, Наиночка, еще немножко. Потерпишь? – шушукалась с ней военврач сдерживая слезы.

– Я постараюсь, – девочка устало прикрыла глаза. Тут в помещение буквально влетел что-то верещащий по-немецки мужчина. Глаза девочки распахнулись, и она испуганно вздрогнула.

– Что он говорит? – властно спросила женщина, с отвращением глядя на испуганного немца, – Может кто-то перевести?

Верт, знавший немецкий ничуть не хуже английского и русского, шагнул вперед:

– Он говорит, что всего-навсего военный врач, выполнявший приказы начальства. Раненым офицерам была нужна кровь. Он требует обращения согласно конвенции, – Александр с удивлением и брезгливостью смотрел на пленного нациста. До какой степени цинизма надо дойти, чтобы что-то требовать у постели практически убитого тобой ребенка?

– Переведите ему, – сухо потребовала женщина, – что если девочка умрет, я лично, наплевав на все конвенции, выцежу с него всю кровь по капле, – к концу фразы она буквально шипела, испепеляя взглядом немецкого врача, – И плевать мне на конвенции и трибунал!