С мыслью выспаться Сашка распрощался. Вернулся к себе в комнату. Никифоров дрых, выводя носом затейливые рулады. Счастливый человек, ничего ему не мешает хорька давить! Сашка накинул шинель, ушанку и пошел на завод. Душа была не на месте. Накрутили его за день. К своему удивлению, в ангаре нашел Миля, крутящегося с озабоченным видом вокруг Ми-8. Увидев Сашку, Михаил Леонтьевич вытирая руки ветошью, подошел к парню:
– Тебе тоже позвонил? – Миль показал глазами наверх. Сашка кивнул:
– Звонил.
Постояли молча, глядя на вертолет:
– Знаешь что-нибудь? Из-за чего такой ажиотаж? – без всякого любопытства спросил конструктор.
– Нет, – пожал плечами парень. – Неспокойно мне что-то.
– Что-то конкретное? – в голосе Миля послышалась тревога. Случись, что с техникой, не долети Сашка до места, никому не поздоровится. Да и за самого парня Михаил Леонтьевич переживал. Прикипел он к этому мальчишке за все время работы с ним.
– Да, ерунда. Просто накрутили с утра своими звонками. В машине мы уверены, а что в воздухе может случиться, там и буду решать.
Михаил Леонтьевич кивнул. А что он мог сказать? Все так. От случайностей никто не застрахован. А в парне он был уверен. Желая как-то подбодрить мальчишку, Михаил Леонтьевич, посмотрев на Сашку, произнес:
– Завтра Юрьев[i] с Братухиным[ii] прилетают. Допуск им дали. Будем вместе Ми-1 до ума доводить.
– Это же отлично! – расплылся в радостной улыбке Сашка. Ми-1 в этой истории совсем не тот, что был в его реальности. Скорее, это был Ми-4, избавленный от детских болячек. Две таких машины стояли в ангарах завода на сборке. – А лопасти? Дали дюраль?
– Какой ты быстрый! Нет, не дали. Дюралюминий для фронта нужен. Пока будут из стали и дерева. Ничего, по расчетам должны потянуть. Ресурс, конечно, ниже будет, но мы с Борис Николаевичем что-нибудь придумаем. Главное, чтобы флаттера не было, как там, у вас в прошлый раз[iii].
– Не будет флаттера, Михаил Леонтьевич, – настроение у Сашки стремительно пошло вверх, – вы же все рассчитали! Все хорошо будет! А когда первая машина готова будет?
– Ну, недели две-три еще придется поработать. А что?
– А кто испытывать будет? – сердце парня замерло, для него оказалось очень важным впервые поднять в воздух самому именно эту машину.
– Попросили, чтобы летчиками-испытателями утвердили тебя и Петра. Но ответа пока нет. Если вопрос решится положительно, первый полет твой, обещаю.
– Спасибо, Михаил Леонтьевич! Я не подведу, обещаю! – глаза парня буквально горели энтузиазмом. Миль тепло улыбнулся Сашке.
– Знаю, что не подведешь. Ну, что, пойдем хоть чаю попьем? Или у тебя дела?
– Да какие дела? Поспать перед вылетом не дали, задергали звонками, – Сашка обиженно надул губу. – Петька дрыхает, а я вот сюда пришел.
– Тогда пойдем ко мне. Пряников не обещаю, но чаем напою, – улыбнулся Миль.
– Пряников нам и не надо, – бодро отрапортовал Сашка, – пусть их буржуи грызут.
Шли до заводоуправления долго. К Михаилу Леонтьевичу то и дело подходили инженеры и техники. Вопросы и проблемы приходилось решать прямо на ходу. Видя такое дело, Сашка спросил:
– Вы, наверное, заняты? Может, я пойду к своим?
– Да, брось, – Миль махнул рукой, – Рабочие моменты.
Наконец добрались до кабинета. Скинули шинели на деревянную вычурную вешалку, совершенно не вписывающуюся в рабочий интерьер. Михаил Леонтьевич позвонил в столовую и попросил принести кипятка. Буквально через пять минут в дверь, постучавшись, вошла невысокая, худенькая женщина, лицо которой Сашке показалось очень знакомым. Но где и когда он мог ее видеть, парень так и не вспомнил. На подносе стояли два парящих стакана в подстаканниках с изображениями бипланов и тарелка бутербродами с колбасой.
