Осмолов, ткнув рукой в открытый альбом, вновь бросился к стеллажу.
– Так же с музыкой, – он принёс на стол сразу три колбы, – этого щенка мы поместили в помещение, лишённое звуков, второй с рождения слушал фуги Баха, третий жил в естественных условиях. Смотрите, – он вновь заработал указкой, – какие огромные «музыкальные» участки у второго, но их практически нет у первого.
– Так и в развитии ребёнка, – Осмолов с улыбкой смотрел на Роуз. – В три года у нас временных связей между клетками мозга несколько триллионов. Это в два раза больше, чем у взрослого человека! Почему потом пропадают остальные? Потому что не используются. Представьте, вы возьмёте и на полгода обездвижите свою правую руку. Что произойдёт? Её мышцы полностью атрофируются. Так и бывает после перелома, когда конечность надолго заковывают в гипс… Мозг похож на бицепс: развивается только то, что используется. Закрой вас, взрослых, на пару лет в комнату без света, вы перестанете видеть. В Бразилии живут индейцы, целое племя[14], у членов которого полностью отсутствует ближнее зрение. «Ближнее» – это зрение, которое развивается, когда в детстве мы начинаем ползать, это способность сфокусировать взгляд на собственных руках. С такого расстояния мы, вырастая, читаем, пишем, лепим, рисуем. Специальные детские коврики с яркими картинками, которые так любят покупать родители, рекомендованы именно для развития ближнего зрения. А индейцам оно ни к чему. Они живут на деревьях, на землю никогда не спускаются, а потому не могут научиться фокусировать взгляд на ближайших предметах. Зато прекрасно стреляют из лука на дальние расстояния…
Из-под стеллажа вдруг вылезла пушистая кошка. Прошла мимо Давыдова с Роуз, запрыгнула на колени к профессору, который уже сидел за своим столом, и замурчала, когда он начал её гладить и почёсывать за ухом.
– Тайша, выспалась? – Профессор продолжал её ласкать, а свободной рукой коснулся боковины стола и следующую фразу адресовал опять гостям: – Кстати, обратите внимание, все ножки мебели в моём кабинете раскрашены горизонтальными полосами, видите?
Давыдов с Роуз кивнули.
– Тайша не видит вертикальных полос.
– Что значит – не видит? – переспросил Давыдов.
– Для Тайши окружающий мир имеет только горизонтальные полосы. С рождения её поместили в цилиндр, раскрашенный горизонтальными полосами, и неиспользуемые нейронные связи, отвечающие за различение вертикальных полос, просто не развились[15]. Тайша – плод эксперимента, подтверждающего, что неиспользуемые нейроны не только отмирают, но и не восстанавливаются: прошло уже более семи лет с момента её рождения… Здесь, в кабинете, я ей создал мир, в котором она может безопасно существовать. Наружу она практически не выходит, боится. Там она постоянно бьётся носом о любые вертикальные предметы, о те же деревья, стволы которых её глаза просто не различают.
В раскрытое окно вдруг влетела пара птиц, пронеслась между хозяином кабинета и его гостями и вылетела обратно наружу. Осмолов проводил их взглядом.
– Так же и у людей. Природа такова, – он взмахнул рукой, словно вслед птицам, – что ни один человек не рождается гением, и ни один – дураком. Всё зависит от стимуляции и степени развития головного мозга в решающие годы жизни ребёнка. Отсутствие стимуляции мозга в первые месяцы и годы жизни приводит к необратимому снижению потенциала человека. Это не значит, что после трёх или тридцати трёх лет с человеком не нужно заниматься, но эффект снижается в десятки раз! Как пример, ваш английский, Давыдов. Вы его учили уже взрослым и говорите с акцентом. Попади вы в Новый Свет ребёнком, разговаривали бы, как стопроцентный американец. Дети не учат специально язык, они начинают им пользоваться, потому что все вокруг на нём говорят. Дети – великие имитаторы, они всё повторяют за нами. То есть, всё определяет среда и возможности окружающих.
