К тому же я уже налопалась по самое не могу. Выковыряла из прозрачной креманки последнюю ложечку мороженого и покосилась на пирожки. Запакованные, так что можно взять с собой в общагу. И пусть Ленку с Хулитой жаба задавит!..
Встала:
– Спасибо, солнышко. Пошли. Ты ведь к нам?…
На слове «к нам» я улыбнулась и еще раз облизала губы – вроде от мороженого. Владичек закивал и рыпнулся подать мне плащик. Только у него не очень получилось, пока не вытянул руки вверх и не встал на цыпочки. Да ладно, это все из-за моих каблуков.
Распахнул передо мной стеклянную дверь, и я в последний раз вдохнула вкуснющий макдональдсовский запах. Хотя кто сказал, что в последний?
– Были бы деньги, – задумчиво произнесла я, не глядя на Влада, – каждый день бы тут обедала…
Но он ответил совсем не так, как я ожидала:
– Не советую, Наташа. Одна девушка в Америке таким образом за месяц набрала сто двадцать кило. Тут очень калорийная пища.
Да? Стало по-настоящему обидно.
Ну почему от всех хороших вещей обязательно толстеют?!..
* * *
– В четыреста пятую, – сказал Владичек вахтерше.
Я его мысленно похвалила. Бабе Соне вовсе не обязательно знать, куда он идет. Хотя она, старая стерва, по-любому догадалась; глазищами чуть мне дырку в заду не прожгла.
Он хотел подниматься по ступенькам, но я вызвала лифт: когда он исправный, надо этим пользоваться. В кабинке валялась бумажка от «сникерса» и было страх как накурено; наверное, поэтому Владичек зашугано отступил в угол, стараясь к тому же не прижиматься к стенке с разными надписями. Столичный ребенок. Ничего, я понимаю.
Мы прошли через блок. На кухне торчал один Женечка. Выглянул, поздоровался с Владом и странновато посмотрел на меня; он вообще странноватый, хоть и солнышко. Возле мусоропровода по-прежнему валялись бутылки: поубиваю четыреста восьмую!..
Моя дверь была закрыта: йес! То есть, я еще в троллейбусе вспомнила, что девки говорили про какую-то экскурсию после пар – они обе на одной специализации, социологички. Так что это надолго. Провернула ключик и распахнула дверь: хорошо, что я последняя уходила, а то наверняка оставили бы бардак…
– Ребята есть? – спросил Владичек у меня за спиной.
– Ага, – ответил ему Женечкин голос. – Они там новую песню сочиняют. А мне к семинару готовиться…
Я обернулась – и вылупила гляделки.
Владичек, как ни в чем ни бывало, протягивал мне сумку:
– Счастливо, Наташа.
– Ты что это, не зайдешь? – я вздохнула, поджала губки, ненавязчиво выставила вперед ножку в чулке, – все это, конечно, игнорируя его руку с сумочкой. – Ну Влад… Посмотришь, как я живу.
И в этот момент, как назло, распахнулась дверь четыреста пятой. Наверное, им Женечка, гад, сказал.
– Влад!!! – заорали в один голос Герка и Линичук.
И пришлось взять сумочку.
… А все тетрадки в ней оказались в жирных пятнах: один макдональдсовский пирожок выпал из своей картонной коробочки с нарисованными вишнями. Хорошо хоть, не взяла конспект у Русланчика… С горя надкусила пирожок: гадость!.. может, потому что холодный.
Переоделась в тигровый халатик и вышла на блок. В четыреста восьмой было закрыто: ну ладно, вы мне еще попадетесь, стервы! Из-за дверей четыреста пятой гремело что-то разноголосое и под гитару. Бедный Женечка. Но так ему и надо.
А Владичек еще пожалеет.
Я поднялась без лифта на шестой этаж и постучалась в шестьсот одиннадцатую. У Вовика сидели двое пацанов, но при виде меня он сразу предложил им погулять.
