– Так и знал, что рано или поздно объявишься, – проговорил он с улыбкой, протягивая руку.
Поздоровались. Я тоже рад был его видеть. Если учесть, в каком состоянии мы его оставляли в прошлый раз, изменения были разительные. Оказалось не такой он угрюмый. В новом обмундировании смотрелся браво.
– Я ненадолго, переночуем и дальше поедем, нас трое, разместишь?
– Конечно, три не триста, – он улыбнулся. – Видел бы ты нас, когда мы первый караван встречали. Хоть ты и предупреждал, но такого не ожидали. Выбирали место на отшибе, а оказались на самой оживленной трассе. Но я без претензий. Если бы не постоянная помощь, даже не знаю…, – капитан погрустнел.
– Вот об этом нам надо и поговорить …
– Никаких разговоров, – перебил капитан, – сначала ужин, отдых, а там и поговорим.
– А лейтенант твой где? Ковалев, если память не изменяет – я вспомнил его заместителя, с которым вместе были в рейде.
– Там, – капитан махнул рукой в сторону окраины, – за околицей похоронили, на общем кладбище, – добавил сокрушенно. – Погиб он, сгорел от лучевой.
Больше я ни о чем не спрашивал. Пошли на ужин. Ужинали молча. Сомов то и дело поглядывал на меня, но вопросов не задавал. Нет, я к этому никогда не привыкну. Я вспоминал серьезного не по годам лейтенанта, рисующего крест на двери убежища и на душе стало совсем погано. Терентьев, угадывая мое желание, налил по полстакана разведенного спирта. Сомов с Ильей отказались. После ужина Пегас все таки поинтересовался в чем причина моего настроения. То, что он видел вокруг, его вполне устраивало. Пришлось рассказать. Не хотел портить ему настроение, но так получилось. Терентьев освободился, когда уже стемнело. Ушли в его дом, охраны в этот раз не было, оно и к лучшему. На изложение цели нашего рейда много времени не потребовалось. Когда он узнал про колонии, то в лице переменился. Пришлось выкладывать все, что ему нужно знать. Пригодились справочные материалы. После того как первый шок прошел, капитан заговорил:
– Все правильно, о чем-то таком я догадывался, но не думал, что это возможно. Ты знаешь, только через нас прошло около восьми тысяч беженцев. Я все удивлялся размерам убежища, даже сам собирался посмотреть хоть одним глазком. Да только некогда. Последнее время поток заметно ослаб, за последний месяц пара сотен человек, не более.
– Анатолий, сколько человек у тебя сейчас в общине?
– Сто сорок шесть, это со мной вместе. Из первых поселенцев почти все на месте. Четверых потеряли, Ковалев в том числе.
– Как это вышло?
– Запасы из воинской части вывозили до последнего. Все продукты вывезли. После третьего рейда они были уже безнадежны. После этого еще два рейса сделали и все. Сами так решили. Зачем всем рисковать, вот и не уберег, – капитан виновато замолчал.
– Твоей вины в этом нет. Мы тоже не смогли бы помочь, – решил я его немного успокоить.
– Если бы не они, не продержались бы. Когда еще первые колонны пошли. Да и первые сами были на пределе. Многие из первых у нас остались, те, что не в проекте.
– Сейчас у тебя запасы есть?
– По продовольствию – на три месяца максимум. Горючего хватает. Оружие даже вывозить не стали. Куда его девать? Да и некому. Больше я людей на смерть не пошлю.
– На смерть не надо. Но к завтрашнему вечеру надо определиться. Кто хочет остаться, должны будут двигаться вслед за нами, к столице. Кто решится в колонию, должны остаться на месте, дождаться последних колонн и следовать в убежище. Кто захочет остаться должны знать, что рассчитывать впредь придется только на себя. К сожалению, на тебя это предложение не распространяется. Твое место здесь, до тех пор, пока поселок не покинет последний человек.
