Кстати, насчет самочувствия сомнений не осталось, оно разительно улучшилось, суставы не болели, кашель исчез, и дыхание восстановилось в полном объеме, невзирая на ночёвку в чистом поле.
Что в принципе было обещано видением на балконе, с которым она так лихо беседовала накануне, полагая, что видит занятный сон.
«Давайте будем считать данность за реальность!» – наконец сообщила она непонятно кому. – «И действовать в соответствии с нею, а не предаваться усложненным размышлениям. Пока мне нравится в гостях, а хозяева со временем объяснятся, им, наверное, виднее, зачем они меня звали. Пока не мешало бы умыться и перекусить, скорее всего, это будет забавно. Неужели под подушку мне положили бутерброд?»
Насчет подушки, она иронизировала, поскольку растительная подстилка, на которой она спала, а теперь сидела, казалась вполне однородной, на диво упругой. Юлия не сидела и не лежала, скорее парила над переплетенными мелкими листьями и узкими стеблями. На ощупь материал проявлялся тонкими влажными нитями, точнее живыми кружевами неяркого сине-зеленого оттенка, а оторванный фрагмент мигом стал сочиться густой влагой с приятным запахом белых цветов.
Тогда она решила, что ложе вполне может послужить ванной, чем и воспользовалась, отделила несколько листов душистых травяных кружев и основательно ими протерлась, включая лицо, и это было правильно. Насчет иных функций организм беспокойств и желаний не возникало, и она не стала их форсировать, всё в свое время.
Но вот есть и пить вполне хотелось, и эту проблему, надо думать, предлагалось решать своими силами. Несмотря на исполнение прочих желаний, булки здесь на деревьях не росли, да и деревьев не было вблизи, только кусты в отдалении.
Гостья неведомых хозяев начала уже думать о традиционной скатерти-самобранке в любых формах, при этом укоряя себя за неизобретательность, наверняка, это должно быть просто и ненавязчиво, как всё остальное.
И в размышлениях упустила момент, когда желания стали предметно исполняться, что было слегка досадно. В одно мгновенье спальная подстилка спокойно простиралась под ногами, хоть ложись и спи заново, а в следующее по краям ложа стали, колыхаясь, подниматься и закручиваться стебли, отдаленно похожие на горох, однако гораздо крупнее, с большими листьями, рядом с которыми плавно распускались бледные и красные цветы. Рост происходил в замедленном темпе, но неуклонно, и буквально через минуту над подстилкой выросло нечто вроде арки из переплетенных стеблей. Понятно, что она не удержалась и сорвала один из цветов, он оказался совершенно обычным садовым горошком, только раза в четыре больше, с очень тонкими лепестками и вряд ли годился в пищу.
Пока она любовалась цветком, и думала, к чему бы его приспособить, на гороховой грядке-арке со щелчком появились два зелёных стручка, размером с ладонь, сначала это были прозрачные зеленые лопатки, а далее каждая стала меняться с свою сторону.
Кстати, что-то странное произошло со временем, оно стало неуловимым. Ушла возможность понять, долго или коротко длился растительный процесс. Казалось, что грядка с горохом появилась только что, и вроде бы рост шел настолько плавно, что время терялось. И вообще, сколько прошло с того момента, как она открыла глаза – понять стало трудно, потерялась мера, и ориентиров не появилось. Ручные часы, надо думать, остались на Южном берегу вместе с тапочками, хотя вряд ли они бы помогли (часы, а не тапки) даже если бы и отсчитывали минуты с секундами, скорее всего только смущали бы несоответствием.
