– И всего, что приводит к сбою процессора под названием «головной мозг». Или неполадках в проводке от центра к периферии.
– Если совсем упрощённо: да.
– Ещё проще: спасением «материнки» и перепрошивкой нейронных путей.
Иван с одобрением посмотрел на друга. Антон обладал воистину острым умом. Но он не собирался демонстрировать ему восхищение лишний раз. Потому ответил прохладно:
– О нейропластической трансформации можно и так сказать. Спектр оказываемых клиникой диагностических, лечебных и реабилитационных услуг очень широк и довольно сложен для популярного изложения. Но твой облегчённый вариант довольно точен. Для упрощённого восприятия.
Антон добродушно усмехнулся. Терминологический снобизм Ивана был ему отлично известен. В этом мире терминов громадья, где новые и новые плодятся в геометрической прогрессии, создаётся впечатление, что усложнение существует лишь для того, чтобы замаскировать всё ещё имеющее место быть человеческое незнание о простейших вещах и понятиях. Когда-то учёные довольствовались всего лишь четырьмя элементами: воздухом, водой, землёй и огнём. Сейчас существует таблица Менделеева, а адронные коллайдеры дробят и дробят элементарные частицы. Но больше ли современные учёные знают, чем учёные эры четырёх стихий?
– И Виддер поручил тебе расследовать убийство Васильева.
Иван недоумённо пожал плечами:
– Что-то вроде того.
– И зачем?
– Если бы я знал.
– А ты спрашивал?
– Да.
– И что?
– Как всегда, когда о чём-то спрашиваешь у Виддера – чувствовал себя идиотом.
– То есть обыкновенное его «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что».
Иван кивнул.
– И результатом алгоритма традиционно явится сам процесс.
Антон протянул Ивану чашку горячего кофе.
– Кстати, о самих процессах? Как твоё вчерашнее приключение?
Иван обжёгся, поперхнулся и укоризненно глянул на друга:
– Джентльмены о таком не говорят!
– Понятно. Тебя продинамили.
– С Еленой всё… Всё не так. Это не просто… Не просто то, во что ты пускаешься с лёгкостью. Кроме того, у неё, по всей очевидности, имеются расстройства восприятия.
– Может, радости?
– Что?
Виддер только что говорил о радости. Конечно, он говорил не о той радости, о которой говорит Антон. А о какой радости говорит Антон и с какой такой радости, собственно, он о ней говорит? Откуда он всегда знает, что говорят Ивану, ладно уж – о чём Иван думает. Впрочем, «радость» – довольно распространённое слово, просто у него паранойя на фоне всех этих секретных институтов и проектов не пойми про что.
– Что тобой трактуется как расстройства восприятия, для неё может быть радостями восприятия. Шутка, построенная на простых контекстных антонимах, чего всполошился?! – С удивлением посмотрел Антон на Ивана. – Расстройства – они бывают не только психики. Или восприятия. Ещё бывают расстройства в смысле огорчения. Соответственно, радость…
– Я понял. Антоним.
– Звучит практически как Антон. Антон им. Антон им всем! Понял да?!
Оба расхохотались.
– Ты никогда не задумывался, почему тебя зовут Иван, а меня Антон?
– Два сироты будут искать смыслы в своих именах? Случайно данных им неизвестно кем?
– Не скажи! Не твой ли любимый учитель любит утверждать, что существует бесчисленное множество тесно взаимосвязанных подсистем в рамках единой?
– Ты-то откуда об этом знаешь?
– Ты сам постоянно об этом болтаешь. Было время, когда вся твоя речь представляла собой сплошной набор цитат из Его Светлости Виддера. Или даже Его Преосвященства! Слушай! – Антон замолчал, будто озарённый догадкой. – А тебе никогда не казалось, что твой Виддер хочется докопаться до бога?
