Рейвен поймал себя на мысли, что раньше не обращал внимания на такие вещи. Разве что звёзды всегда влекли его своей недоступностью и загадочностью. Но разве загадки других явлений уже разгаданы? И сейчас, заглядывая в чужое небо – ясное, но как будто приглушённое, – он почувствовал, насколько сам со своими вопросами мал на фоне тайн мироздания. Конечно, они обязательно будут изучены, какие-то, возможно, уже совсем скоро. Для этого в мире полно настоящих учёных и исследователей…А вот с ним дело обстояло гораздо сложнее: все открытия в самом себе может совершить только он сам. Никто не будет вместо него разбирать его проблемы и задумываться над его жизнью. Ну может, кому-нибудь и было бы интересно в нём покопаться, но разве этот кто-то сможет пробиться туда, куда и сам Рейвен не мог найти дорогу из-за своего искажённого восприятия?
– Нормально… – выдернуло его из мыслей глухое бурчание Грека.
– Что? – Рейвен рассеянно заморгал.
– Вот скажи, сейчас нормальная погода? – спросил Грек, выпуская дым в небо.
– Ну… да, – простодушно ответил Рейвен.
– А почему нормальная?
– Не знаю. Просто нормальная.
– Угу… Потому что тут всегда так. Не помню, чтоб когда-либо на Сидигроне видел тучи.
– Как это? – заинтересовался Рейвен.
– Да вот так. Каждое утро – как сейчас. Небо чистое, гладкое… Ты к этому привыкаешь, и вскоре тебе это кажется нормальным, – Грек чуть помолчал и задумчиво продолжил: – А она думает, что это значит «плохо».
– Кто? Лиза?
Вместо ответа Грек сильно затянулся и, выдохнув дым, бросил бычок в сторону.
Через минуту перед ними припарковалась его машина. Когда товарищи уселись в салон, Грек почесал в затылке, взглядом разыскивая среди многочисленных кнопок на панели между водительским и пассажирским креслами нужную. Нашёл, нажал и провернул руль.
Машина не спеша покатилась по жилой зоне. Скоро они выехали на просторную, четырёхполосную дорогу. Рейвен с любопытством следил за открывшимися взору воздушными трассами: несколько линий над самой землёй перекрещивались, повинуясь каким-то непонятным ему правилам; а ещё выше машины пролетали уже сплошными, ровными потоками – с такой скоростью, что сливались в размазанные по небосводу поезда.
Заметив его интерес, Грек пустился в разъяснения:
– Тут, на Сидигроне, такая система… Всё зависит от скорости движения. В общем, есть места, где можно взлетать, – он ткнул рукой в клубок воздушных «перекрёстков», в сторону которого они как раз двигались: – это первые сортировочные линии, для небольших скоростей, они невысоко. С них уже можно подниматься выше, только газу придётся поддать… Очень сильно поддать! – Грек покачал головой каким-то своим мыслям и усмехнулся: – Три года здесь, а никак не приловчусь к этому движению…
Он замолчал, и Рейвен решился спросить:
– А водишь давно?
– На Сидигроне – нет. Я как-то, знаешь, привык к четырём колёсам и асфальту под ними, чтобы руль, педали и коробка передач, а не вот это вот всё, – он махнул рукой на панель с кнопками. – Меня БИ-8 учил, как ею управлять, но я и половины не запомнил, – увидев ужас на лице Рейвена, он захохотал: – Не ссы, прорвёмся!
Они как раз подъехали к месту выхода на воздушные трассы. Грек прибавил газу и нажал пару кнопок. Машина приподнялась носом, оторвалась от земли и шустро влилась в самый нижний поток летящих автомобилей. У Рейвена закружилась голова: они лавировали между других машин, туда-сюда поворачивали – совершенно хаотически, как ему казалось. И только когда Грек вырулил на следующий уровень, с односторонним потоком, он перевёл дух, несмотря на то, что теперь они неслись с какой-то сумасшедшей скоростью. Как ни странно, Грек тоже облегчённо выдохнул.
