Если бы хрустальная люстра, висевшая в центре банкетного кабинета над головами мужчин, неожиданно рухнула на обеденный стол, это не произвело бы на Рокфуллера такого сильного впечатления, какое произвели слова русского дипломата. Он не только перестал иронически улыбаться, он едва не подавился последним глотком кофе. Наконец придя в себя, как после приступа астмы, Джон снова мог говорить. Хворостенков терпеливо ждал.
– Я чрезвычайно п-признателен руководству вашей страны, – слегка заикаясь и демонстрируя неуверенность, начал мистер Рокфуллер, – за столь лестное предложение, но оно для меня в такой же степени неожиданно, как и неприемлемо по вполне понятным причинам. У меня свой бизнес в этой стране. Нет, нет, – вскинул он руки в ответ на попытку Хворостенкова вставить слово, – не возражайте: я не с-считаю ни вас, ни ваше правительство безумцами, не ведающими, что творят. – К американцу постепенно возвращалось прежнее равновесие духа. – Но позвольте спросить: какими мотивами вы руководствовались, принимая это в высшей степени странное решение? Мистер Рокфуллер во главе русского правительства… Вы задумывались, какую реакцию это вызовет во всём мире? Зачем?
– Вы сами несколько выше ответили на данный вопрос, – еле заметно улыбнулся Хворостенков.
– Да, но я рассуждал чисто теоретически.
– Вот и давайте совместим теорию с практикой.
– Вы действительно так уверены в том, что именно я смогу расчистить ваши авгиевы конюшни?
– Что-то в этом духе. А кроме того – поставить нашу экономику на твёрдое основание.
– Но я не сказочник и не добрый волшебник. Извините за откровенность, но я не верю в ваши планы, проекты, вашим лидерам, наконец. О каком прогрессе вы говорите, если Россия в течение последних пятисот лет не знала иной формы правления, кроме тоталитарной? И для меня не суть важно, идёт ли речь о самодержавии или вашем пресловутом социализме; для меня и то и другое – суть прежние формы правления. Да и в настоящее время вы не слишком далеко ушли от своего тоталитарного прошлого. И при таких стартовых условиях вы намерены вывернуть страну наизнанку? Ещё раз простите за откровенность и даже грубость, но ни черта у вас не получится, на мой взгляд, в течение ближайших ста лет. Однако мой организм – увы! – на подобный срок не рассчитан, если только наука не придумает таблетку бессмертия. Надеюсь, я ясно выразился?
Однако Хворостенков оставался столь же невозмутим, как медитирующий Будда. Выслушав эмоциональную филиппику Рокфуллера, он с лёгкой улыбкой произнёс:
– В тридцатые-сороковые годы прошлого века в Советском Союзе были исключительно популярны военные марши – «Марш танкистов», «Марш артиллеристов», «Марш авиаторов». Так вот последний начинался со слов «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Почему вам не попробовать превратить хотя бы одну сказку в быль, сотворить чудо? А, мистер Рокфуллер?
Но американец и не думал сдаваться.
– Насколько мне известно, вся история Советского Союза – это история обещаний рая на земле. Правда, став страной победившего атеизма, вы дали ему другое название – коммунизм, что, впрочем, не меняет сути. Превратить сказку в быль – удел волшебников, а я, мой дорогой мистер Хворостенков, простой американский миллиардер, узкий прагматик и чудеса не по моей части. Я даже не слишком верю в небесный рай, хоть и баптист, а уж в земной и подавно. Так что ищите волшебников где-нибудь в другом месте, а я решить ваши внутренние проблемы, извините, при самом большом желании не в состоянии.
