– Хорошо, – сдался Сашок. – Твоя взяла. Ну, смухлевал мальца, ты теперь стрелять меня за это будешь, что ли? Давай-ка, лучше примем еще по одной? С картами всё, а то вон стемнело, неровен час, Мох прикатит, он эти карточные дела не терпит…
– Да я и не хотел играть, это ты все: «перекинемся да перекинемся…»
Ванчура подошел к раскрытому окну: в самом деле, давно уже стемнело, и луна светила начищенным до кристального блеска диском, нанося размашистой кистью призрачные краски на окрестные дома и деревья.
– Слышь, Ванч, – прохрипел вдруг Сашок. – Закрой окно, а то что-то не по себе… от холода, наверное. Что-то внутри не то. Ерунда какая-то, блин.
Приятель его, почесав затылок, последовал рекомендации подельника, поскольку и он едва уловимо почувствовал нечто, заставившее его содрогнуться. Возможно, это был просто холодок, пробежавший по спине или мурашки… или что-то еще…
– Давай, что ли, ужасничек посмотрим. А то у меня от этой тупой американской драки мозги сохнут, – предложил Сашок. – Уж до того все отрепетировано – смех разбирает. Тут у Моха что-то с вампирами должно валяться.
Он встал с кресла и прошелся к шикарной испанской работы «горке» из красного дерева.
– Вот… Федю Крюгера я уже смотрел. Смотри-ка, у Моха последняя часть… «Последний кошмар» называется. Смотрел?! Там его кайфненько вырубают.
– Да нет вроде. Хотя точно не помню, разве что по пьяни, – неохотно отозвался Ванчура. – Но в принципе, можешь врубить. Все одно, нам ночь придется на этой хате коротать. Какая разница? А про дешевые американские стрелялки я тебе вот что скажу: это лажа… И вообще, эта их братва нашим братанам, если честно, в подметки не годится. У нас все тут гораздо круче. Хотя и не так красиво.
– Это как вопрос: в чем разница между эротикой и порнографией? – усмехнулся Сашок. И сам же на этот вопрос ответил: – Эротика – это искусство, а порнография – это жизнь! – Он вставил кассету в видеомагнитофон.
Приятель в это время откупоривал вторую бутылку водки.
– Слышь, – поинтересовался он. – И как это пахан разорился для нас с тобой на пару бутылок «Финляндии»?! Если честно, ума не приложу…
– Одно из двух: или это дополнительная плата за толстуху, – предположил Ванчура.
– Не может такого быть, чтобы Мох хоть копейку переплатил!
– Верно смекаешь… значит, эту вроде как финскую водку он гонит на своем подпольном заводике.
– А за что он ее решил… того? – поинтересовался Сашок как бы между прочим. – Не платила, что ль?
– Язык распустила. Говорит, «чего это я должна всякий раз на стадион к тебе таскаться? Твоим бандитам, так прямо и сказала, деньги мои нужны? Вот пускай сами за ними и приходят». Дура. Мы и пришли.
– Как думаешь, сколько нам за нее Мох заплатит?
– Вообще-то Мох – мужик правильный, он платит всегда, но не думай, что он нам, как заезжим киллерам, пятьдесят косарей отстегнет. Мы же и так у него на работе. Или у нас есть выбор, где вкалывать? – Ванчура потянулся к наполненному стакану. – Ты сам подумай, что бы мы с тобой делали, если бы не пахан? Тихо-мирно глядели на свои старые спортивные рекорды: ты – на своем коврике, я – на нарах бы загорал… Или думаешь, нас бы кто на этот завод взял? Это раньше там деньги гребли. А сейчас там никому ничего не нужно!
После этих слов Сашок приподнял стакан и заявил:
– За твое надвигающееся повышение, друган! Ты-то меня потом не забудешь? А вдруг пахан решит тебя в Москву посыльным пристроить?! Было б не плохо. А что до стрелок… ну, поднатаскаешь меня. У тебя-то вон, язык просто так не болтается, в отличие от моего. Я спьяну и сдури и глупостей могу наболтать. В общем… за твое… и здоровье тоже!
