В Амстердаме везде чувствовался ветер свободы. Конечно, она касалась лишь досуга. Попробуй что-нибудь вякнуть против власти, тогда сразу включался полицейский аппарат. Но проститутки и лёгкие наркотики были доступны, везде из динамиков автомашин, баров или квартир слышалась музыка: диско, хард- или панк-рок. Направляясь к кварталу фонарей, прошли мимо баров, где собирались гомосексуалисты. Одеты они были весьма приметно: клёпаные кожаные куртки, брюки и кепи, татуировки, черные очки – их имидж был для нас очень непривычен. А возле некоторых баров чувствовался тяжёлый запах горящей марихуаны. Те, кто уже побывал в капстранах, смотрели на всё проще, а молодёжь пребывала в обалдении. В «красном квартале» за стёклами своих «бутиков» – небольших комнат с кроватью, стояли или сидели белые, негритянки и латинки. Одни призывно улыбались, махая нам рукой, другие скучающе смотрели на очередных проходящих мимо туристов. По пути увидели комнаты, где располагалось несколько чернокожих жриц любви килограммов по 150 весом, если не больше. Парни тыкали в них пальцами и, смеясь, интересовались:
– Интересно, кто-то их пользует?
– Раз сидят, значит, есть чем платить за аренду помещения, а, значит, есть и заработок.
Тут из одной комнаты вылетел японец в трусах, быстро одеваясь на улице.
– Саня, это чего такое?
– У девиц всё по времени. Уложился в полчаса – 50 гульденов, уложился, в 35 минут, ещё 50. Вот народ и вылетает, не желая платить лишнее.
– Надо же. А если «не встанет» за полчаса?
– Слышишь, Коля, иди и проверь сам. Я откуда знаю, у всех там встаёт или нет.
Потом мы дошли до музея Рембрандта, но «высокая» живопись народу «не пошла». Мы с Лёней в нём уже были, поэтому потопали вместе с остальными по магазинам – нужно было снова покупать вещи. Нам выдали премиальные за победу, плюс деньги за проданную икру, плюс немного долларов брали с собой, так что деньги на шоппинг имелись. Я купил себе высококлассный проигрыватель с усилителем "Philips", разные переходники для подключения колонок, а также десяток фирмовых пластинок популярных сейчас диско- и роковых групп. Аудиоколонки планировал купить дома – в СССР их умели делать. Дома «фирмовый винил» некоторых групп продавался по 300 рублей за пластинку, а сдать его барыгам можно было на треть дешевле. Десять дисков и полугодовая зарплата инженера «на кармане». Все члены нашей спортивной делегации так же тащили домой купленное барахло.
Дома в аэропорту нас с цветами встречали болельщики. Обыграть такой клуб – это был подвиг, и никого не интересовало, что боевой команды у противника уже не было – имелся лишь набор из 11 игроков. Зато о нас заговорили в Европе, как о крутой команде, а фамилии лидеров клуба стали известны за бугром – наши лица мелькали на телеэкранах в обзорах матчей, а фотографии появились в европейской прессе.
В это время мы с Лёней и Пашей стали захаживать в ресторан «Дом киноактёра». Пообщаться с артистами было интереснее, чем бывать в обычном ресторане. Мы становились популярными, нас узнавали администраторы, находя свободные столики или подсаживая к кому-нибудь. Иногда к нам присоединялся Воронин, однако с возрастом он стал более степенным и домашним. Возможно, в этом было виновато травмированное лицо, да и его сожительница была обычной женщиной, а не топ-моделью, к которым он привык в юности. Хотя сейчас, когда у него вновь появились хорошие деньги, Марья приоделась, навела марафет на лице и стала вполне миловидной 45-летней "ягодкой опять".
