Девушка помыла и села в задумчивости, не зная, как начать или ещё по какой-то причине. Затем приступила к процессу, оставляя по полсантиметра картошки на кожуре. Лук вызвал море слез, на что я посоветовал смачивать нож в холодной воде, а порезанные куски по размеру были ещё теми гигантами, с непривычки выскальзывая у неё из-под ножа. Морковка же оказалась проблемным ингредиентом, который никак не хотел резаться вдоль.
– Эля, у вас в общаге все такие, или фамилию Криворучко только ты носишь?
На этой фразе девушка вспылила, отчего нож соскочил и порезал ей палец.
– Дурак! Сам делай свой суп.
– Борщ.
– Тем более. Надоел, ещё и ржёт, как лошадь. Всё, я ухожу!
– Пока.
– Ах так! Больше не подходи ко мне.
– Уговорила.
Она заломила себе руки, бросив на меня взгляд, который был способен заморозить даже неприхотливый фикус. Молодая женщина играла свою роль. Нет, чтобы спокойно объясниться, так ей захотелось нагнать патетики, сгустить краски и выдержать паузу, во время которой, по её замыслу, я должен был убедиться в своей глупости, раз решил с ней порвать. Она так вошла в роль, что мне показалось, будто я на репетиции в театре.
– Я отдала тебе всё. А ты, неблагодарный…
– Козел?
– Нет, неблагодарный…
– Баран?
– Да нет же! Не перебивай меня. Я ухожу! А ты даже не пытаешься удержать меня?
– Совершенно не пытаюсь.
– Сволочь!
– Осторожно заламывай руки, а то ещё пальцы случайно поломаешь.
– Какой же ты гад! От тебя девушка уходит, а ты как бревно бездушное.
– Вот ты отдала мне всё.
– Да! Но ты не оценил этого.
– Оценил. За три месяца нашей дружбы ты ни разу ни приготовила ужин, ни разу не помыла посуду, не говоря уже о полах. Ты ни разу не погладила мне вещи, которые я одевал, чтобы сводить тебя в цирк.
– Мы не были в цирке.
– Мне вполне хватало тебя. Я имел в виду кино или магазины, где ты покупала шмотки за мои деньги. Да и досталась ты мне отнюдь не новой, а бывалой моделью, так что я не совсем понял, что в себя включает фраза «отдала мне всё»?
– Ты у меня второй.
– Второй, так второй. Как сказала Фаина Раневская: «Два поклонника – это не коллекция, а неурожай». Так что флаг тебе в руки! Прощай.
– Прощай!
Девушка вылетела в коридор, оделась и, хлопнув дверью, ушла. Я же философски пробормотал: «Отлично, одной дурой среди знакомых стало меньше».
В своей комнате в театральном общежитии Эльвира рвала и метала. Уже вечером она жаловалась подругам, что бросила этого кривоногого футболиста и теперь находится в свободном поиске:
– Эля, чего ты так шумишь?
– Ах, Наташа, я бросила этого негодяя.
– Даже так! А что случилось?
– Ты представляешь, он…
Наташа и Лика выслушали гневную исповедь о сегодняшней встрече подруги со своим ухажёром, после чего все вместе стали возмущаться моей чёрствостью. За вечерним чаем Наташа спросила:
– Так вы расстались с Сашей?
– Не напоминай мне больше о нём. Его для меня не существует.
Попив чай, Наташа вышла в город и отправилась в расположенную рядом междугороднюю телефонную станцию. Когда в телефоне раздался голос мамы, поднявшей трубку домашнего телефона, девушка выдала: «Алло, мама, рассказывай, как варить суп, а борщ?»
Через пару дней, когда у меня дома собралась компания артистов, среди которых Эльвиры уже не было, рядом со мной села её «однокомнатница» Наташа. Поскольку поляну накрывал я, жаря мясо и картошку, или варя её, подавая вместе с покупной селёдкой, то за разговором о кулинарных изысках девушка, как бы невзначай, произнесла:
