Уже подъезжая к непривычно одетому человеку, Пётр понял, что его просят остановиться. Почти сразу же он услышал возглас:
– Остановитесь! Пожалуйста!
***
Никита Рожков, попаданец, секундами раньше.
Полуторка! Время – до войны или после? То, что здесь немцев не должно быть, он догадался пару секунд назад, находясь в ожидании стрекочащего механизма и внимательно оглядывая пейзаж из-за деревьев на отрезке, ведшем от места головокружения в сторону «бывшей, в будущем» :-) асфальтовой трассы. Он не дошёл до неё. Но был уверен, что увидит там ту же грунтовку, что и на второстепенной. Отец как-то упоминал, что асфальт там проложили только то ли в конце 70х, то ли в начале 80х. Ага, ко времени, когда страну корчить начало. Хо-р-р-о-ошо «родная» советская власть о своём «становом хребте державы» заботилась.. зато «витрины социализма» паршивым прибалдейским предателям из всяких тамошних «народных фронтов» и прочих саюдисов вылизывала. Они оценили, уж как оценили.. лесные братья недобитые. Отец много чего порассказывал про свои личные впечатления начала и конца 80х от Латвийской ССР, где жила куча родственников, с которыми папаня по прежнему поддерживал, пусть и нерегулярный, но вполне лёгкий, по причине глобального распространения интернета, контакт.
Неудивительно, что по другую сторону уральского хребта вылез такой популист, как алкаш Боря. Получивший столь гигантскую народную поддержку в критические для судьбы СССР моменты вокруг рубежа 90х.
Очертания поля, видневшегося через деревья с одной из сторон дороги совпадали с тем, что он приметил после схода с Алексом.
Это был его родной район.
В прошлом. Разумеется, уральский регион был далек от места максимального продвижения фашистских полчищ вглубь Советского Союза. Потому мыслей о том, что на полуторке может быть кто-то иной, кроме, как ни крути, всё же своих, с разной степенью энтузиазма строивших под руководством мудрого вождя социализм, предков, и не возникло.
Едва поняв, что именно тарахтело и ехало по дороге от района деревни, он выбрался из-за деревьев, поставил сумки наземь на обочине и из всех сил замахал рукой. А когда образец американского автопрома, творчески адаптированный к условиям Союза и освоенный к самостоятельной сборке из полностью местных комплектующих, приблизился к нему, Никита дополнительно гаркнул, привлекая внимание водителя кобыл.. грузовичка.
***
Пётр Васильевич Колобов.
Длиннющий и здоровый, встань рядом – точно выше его на полторы головы окажется, мужик казался юношей. Явно выше его и не уже в плечах! Как бы не сто девяносто. Против его то ста шестидесяти.
Здоровый, щедро откормленный конь. Вот только лицо у него было какое-то слишком юношеское. Необычайно гладкое, словно у младшего сына-школьника. И с ровным, совсем не местным, загаром. Которое ровным слоем лежало не только на физиономии и руках. Им было покрыто всё тело. Загорелая верхняя часть туловища была обтянута непривычного вида сорочкой(?), частично состоявшей из вообще просвечивающих вставок из тонкой белой сетки. Нижняя часть туловища с такими же загорелыми ногами, в этих, как их.. во! Шортах! Как у футболистов. Кепка незнакомой формы перевернута козырьком наоборот.
– Ну ты, паря и вырядился. Откуда одёжка такая то? Чего тащишь? Украл? Совсем с виду не местный ты какой-то. Словно из-за.. границы. Пижон.
– Обижаете, не крал, всё моё. И.. добрый.. вечер. Меня зовут Никита. Подвезёте?
