– Согласен, вечер удался.
– Вы серьезно?
– Да. Непринужденная атмосфера. Много красивых и свободных женщин. Мне нравятся незамужние француженки. Они обладают каким-то особенным шармом послевоенных проституток.
– Теперь понятно, почему наши редактора ведут себя как пехотинцы генерала Монтгомери.
– Надо же хоть изредка разрушать условности.
Вивиан с интересом скосила на него глаза. Спортивный пиджак, модный галстук, джинсы Levi Strauss, коричневые замшевые сапоги. Американец. Фигура спортсмена, при этом тонкое умное лицо и цепкий, странно напряженный, почти мистический взгляд. В гладких черных волосах ранняя седина.
– Открою вам секрет, – Вивиан напустила на себя безразличие и скуку, – у нас в редакции особым шиком считается трах во время телефонного разговора. Вы готовы?
– О-о! Конечно. Аж дух захватывает.
Вивиан провела двумя пальцами по углам чуть раскрытых губ.
– Но есть одна проблема. Мне не надо никуда звонить.
– Позвоните маме.
На удивление Вивиан Джерри не чувствовал подвоха.
– Вы извращенец? – она опустила глаза от душившего ее смеха.
– Ничего такого я за собой не замечал.
Вивиан посмотрела на часы. Они показывали четверть десятого. В ее планы не входило задерживаться здесь так долго.
– Вы всегда так шутите? – спросил Джерри.
– Почему нет? Неплохое начало для знакомства, – Вивиан протянула руку. – Чем занимаетесь?
– Я ваш коллега и восхищаюсь вашими статьями.
– Неужели? Один коллега назвал мои статьи глянцевыми фантазиями могил.
– Наверно, вы ему отказали.
– Намеки, намеки, – Вивиан стало скучно. – И куда вы теперь?
– В Ригу.
– Но там нет никакой войны.
– Посмотрим. Шаткое равновесие может рухнуть в любой момент. Даже от случайно оброненного слова. Знаете, как появилась демократия в Древнем Риме? Нет? Все началось с изнасилования благородной римлянки Сегесты. Насильником оказался сын жестокого царя Тарквиния. В общем-то ничтожное событие. По историческим меркам. Но оно послужило поводом к восстанию, которое в один день покончило с тиранией.
– И кто же в Латвии исполнит роль Сегесты?
– Вот мы и посмотрим. После того как страны Балтии объявят о независимости, там неизбежно начнется кровопролитие. Резкие заявления. Баррикады. Трупы. По-другому не бывает. Свобода, она такая, – Джерри говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Вы когда-нибудь были в Балтии?
– Нет. Но слышала, что Ригу называют маленьким Парижем.
– Ничего общего. Их сближает только бесконечное разнообразие серых тонов.
– Кстати. Кто вам слил информацию, что я еду в Латвию?
– Разве это секрет?
Вивиан посмотрела на Джерри в упор, потом снова на часы.
– Ну ладно, мне пора.
– Заканчивать вечеринку надо качакой. Бразильской текилой.
– Пусть будет качака, – Вивиан с раздражением почувствовала в себе размягченную сговорчивость. – И кофе, а то засну.
Джерри ушел и вернулся с двумя широкими бокалами, в которых плескалась прозрачная жидкость, и бумажным стаканчиком капучино. В петлицу его пиджака было воткнуто перо лука-порей[9].
Вивиан рассмеялась и похлопала в ладоши. Джерри галантно поклонился.
– Я где-то читал, что валлийские воины, отправляясь на битву при Хитфилде, воткнули порей в петлицы своих кожаных сюртуков[10]. Так мы встретимся в Риге?
– Не знаю, – Вивиан отпила глоток тепловатой жидкости. – Не хочу писать про Россию и ее разбегающихся сателлитах, – она отставила бокал в сторону и сняла крышечку с чуть теплого капучино.
