Знаешь, как ни странно, но почему-то именно после ареста я почувствовал какую-то внутреннюю свободу. Как во время прыжка с парашютом. Свободный полет. Бояться поздно, хуже уже не будет. В тюрьме тебя лишают воздуха, еды, человеческого достоинства, но только не свободы, и поэтому тебя пытаются сломать, чтобы и твою внутреннюю свободу тоже отобрать.
Большое, говорят, видится на расстоянии. Или с высоты. А из ямы? В Лондоне, я слышал, есть памятник Оскару Уайльду. На нём цитата: «Все мы сидим в яме, но некоторые из нас видят оттуда звёзды». Так вот, кто не был в тюрьме, тот не знает… что такое звёзды.
Знакомый из соседней камеры однажды долго смотрел в окно и сказал: «Не видел звёзд на небе три года. А в тюрьме вижу».
– Что тебе запомнилось больше всего в одиночке? Передачи? Образ тюремщиков? Окна? Двери скрипят?
– Нет, не скрипят. Тишина. Такой тишины, как там, я нигде не слышал.
По громкой связи объявляют: «Ветрову пройти в комнату переговоров». Охранник открывает дверь, Ветров входит в небольшое помещение, в котором из мебели только стол и два стула. Сейчас придет адвокат и скажет: «Добрый день. Меня зовут Арнольд Джексон. Меня зовут Володя Эткин. Меня зовут Сева Гудфишеринг…» Хорошо бы какой-нибудь Рыбак, Рыболов – Фишеринг или Фишер. Неплохо бы Сева или Володя. Во-первых, из России. Во-вторых, хороший знак, если фамилия Фишер, – я ведь страсть как люблю рыбалку.
Входит адвокат. Ни тебе здрасте, забор покрасьте, ни «давайте познакомимся», как принято между людьми. Сразу – с места в карьер:
– Мне позвонил Элон Макс и просил быть вашим адвокатом. Есть ли у вас возражения?
Речь, похоже, чисто американская – гнусавая, вместо всех «о» произносятся «а», озвучиваются все «r» после гласных. Не эмигрант – рыжий, худой, высокий американец, в моем представлении – чистокровный янки. Возражений у меня нет. Достает пачку свежих газет. «Очередной шпион из России пойман с поличным», «Шпионский скандал в Лос-Анджелесе», «Мистер Ветров, вы не гость, вы – шпион» и так далее.
– У меня к вам только два вопроса: знаете ли вы мистера Питера Свенсона? И являетесь ли вы в данный момент сотрудником какой-либо организации?
– Свенсона не знаю. В данное время нигде не служу.
– Я не это имею в виду, – являетесь ли вы сотрудником СВР?
– Что, что? Сотрудником российской Службы внешней разведки? Вы что, с ума сошли?
– Теперь все понятно, – говорит Джексон. Условный Джексон, не Эткин, не Гудфишеринг, будем считать, что Джексон.
Что ему понятно? Что это ему вдруг стало так все понятно?
– Объясните, что мне светит? Есть ли какая-то надежда?
– Надежда всегда есть. Она, как известно, умирает последней.
Ветров понимает, что влип в пренеприятную историю. Русский шпион. Разворачивается громкая кампания… «Доблестная американская контрразведка раскрыла сеть русских шпионов. Они хотели получить информацию… Навредить космическим программам Америки…»
Надо бы разговорить этого несимпатичного субъекта.
– У Элона будут неприятности? Это как-то затронет моего друга Леонида?
Адвокат отвечает:
– Самого Макса уже допросили, но не задержали. Он – влиятельный человек. От него зависит выполнение важнейших программ НАСА. Насколько я знаю, ФБР считает, что он не нанес урона безопасности США. И потом, зачем вы впутываете в это дело своего приятеля из Нью-Йорка? Вам это не поможет, а у него могут быть проблемы.
Типа – какие все-таки дураки все эти русские! Вот и весь разговор. На прощание сообщает, что в российском консульстве всё знают, но по каким-то формальным причинам их сюда не пускают. Он же сам в следующий раз появится на моем допросе дня через два.
