– А что, собственно, такого случилось, и почему он должен отдать вам фотоаппарат?
– А Вы кто, что вмешиваетесь? -последовал встречный вопрос от стоящего возле них человека.
– Я его отец.
– Ну, в таком случае… -достав двумя пальцами из маленького нагрудного кармана пиджака удостоверение, и показав его в развёрнутом виде, он продолжил:
– Почему Вы ему не объяснили, что в самолёте фотографировать не разрешается. Если вы-папа, то обязаны были это сделать.
Витя и его отец из предъявленного им удостоверения поняли: перед ними «особист», За это короткое время cвоей дотошностью он вызвал у парня неприязень, и Витя подумал: Прилип как банный лист и не отстаёт. Прилипала»!
– Я сижу спереди, и не вижу, что происходит позади меня и, честно говоря, я об этом даже и не подумал…
– Да я, пап, только облака сфотографировал…
– Облака, не облака, а не разрешено.
– Вы уж извините, что так получилось, но ведь всего знать невозможно, что можно, а чего нельзя. Это ведь только облака. Мы летим-то впервые … -попытался защитить сына Витин отец.
– На эту тему мы с вами ещё поговорим.
Протянув к юноше руку, сотрудник КГБ потребовал отдать ему фотоаппарат. Получив его, он добавил:
– Получите его обратно, когда приземлимся.
Заполучив злосчастное орудие этого инцидента, особист исчез в кабине пилотов, где он пробыл минут десять. Потом, вернувшись, сел на своё место и до самого приземления не сводил с горе-фотографа, как и с его отца, свой холодный, пронизывающий насквозь, взгляд.
Прекрасное настроение, которое у всех четырёх было перед полётом, улетучилось. В их души наплевали. На смену по-солнечному светлому настроению, пришло серое уныние. Их всех держали в поле зрения, как каких-то шпионов или преступников, которые сделали что-то из ряда вон выходящее. До конца пути все молчали. У каждого были свои на этот счёт размышления и рассуждения.
Отец Вити уже многое повидал на своём жизненном пути: тяжелые годы войны, голод и холод, унижения, оскорбления, и …спецпоселение. Для cоветских немцев была введена спецкомендатура, где они должны были регулярно отмечаться. Что собой представляют эти органы, папа Вити знал ещё с военных и послевоенных лет. Для многих людей стали те годы роковыми. Встреча с особистами не предвещала ничего хорошего. Каждый шаг российского немца, строго контролировался. За любое, даже небольшое, нарушение тебя могли посадить в тюрьму. За посещение соседнего села без разрешения коменданта тебя задерживали и давали десять дней ареста. Поездка за пределы области каралась сроками тюремного заключения до 20 лет…
Под этой спецкомендатурой на свет появился и сам Витя.
Когда он учился в школе, ему тоже приходилось слышать от других ребят неуместные и до слёз обидные слова: «фриц», «фашист», -хотя ничего общего с этими фрицами и фашистами у немцев, проживающих и трудящихся во славу и процветание Советского Союза, не было. Российские немцы были аккуратными и трудолюбивыми людьми. За это их, в последние годы, награждали почётными грамотами, фотографии ударников висели на досках почёта, а порой им даже разрешалось занимать руководящие должности.
Но всё было хорошо, как говорится, до тех пор, пока всё хорошо… и если это не касалось какой-либо поездки за границу. В пятидесятых годах многие немцы, а точнее 200 000 человек хотели уехать. По этому поводу они обратились с письменным прошением в Посольство Германии в Москве. Однако разрешения на выезд они не получили. Ведь это огромный рабочий контингент трудящихся. Потерять такую рабочую силу власть не хотела. К тому же опасались, что специалисты уедут, а обратно больше не вернутся.
