Видно, заметив перемены в настроении или ауре, Рдар озадаченно перевёл на меня взгляд и спросил, что именно меня смущает.
−Нет, комната прекрасна: такая воздушная, в ней чувствуешь себя свободной, – не слукавила я, – но тогда стоит снять зеркало. – Недоумение на лице мужчины заставило улыбнуться и пояснить: – Рдар, ну посмотрите на меня — я же Ведьма, ледышка. Тихая, замкнутая, с мертвенно бледной кожей, с белоснежными, словно первый снег, волосами. Предпочитаю черный цвет одежды, потому что другие цвета смотрятся на мне смешно, особенно когда в глазах начинает оживать тьма. Может, вы для меня и белые платьица приготовили? Они будут прекрасно сочетаться с моей кожей и волосами, – не удержалась от сарказма.
Но не все мои слова были приняты во внимание.
−Клариссабель, присти…те, я, может, рано перехожу черту, но кто вбил в твою голову, что ты “ледышка”? – кажется, мои слова вызвали у него слишком яркую реакцию. – Подожди, в каком смысле “ледышка”?! – О, я впервые увидела растерянность, а затем и гнев на лице этого человека. С чего же? О чем он подумал? Я ведь ауры читать не умею. – Ты же про свою отстраненность, а не про отношения с… мужчинами? – Недобро прищурился он.
Невольно поежилась от таких неприятных вопросов, но, вопреки желанию, из горла вырвался глумливый смешок. Да-а… Явно, каждый думает в меру своей испорченности.
Каков наглец.
− Что вы! – театрально возмутилась я, ядовито выплюнув. Да как он смеет? – Какие отношения, Рдар?! Да простит меня этикет, я тоже перейду черту. Меня боялись как огня, тьма никого ко мне не подпускала, вот и стала "ледышкой" в устах общества. Потому что бледная, часто злая и всегда одинокая!
Еще и плюнуть ему в лицо захотелось.
Черт, в последнее время я от чего-то стала слишком эмоциональной. Не похоже на меня.
Словно издеваясь, волной накатила тоска от проносящихся в голове воспоминаний. Что ж, прошлого изменить нельзя, да и стоит ли. Хотя, лучше бы я умерла в тот день, семь лет назад… Ни родители бы не смотрели на меня, как на приговоренную, ни я бы не мучилась, признаваясь самой себе изо дня в день в том, что проклята.
− Подними глаза, посмотри на меня, пожалуйста, − услышала я требовательное, но, вместе с тем, очень тихое. От того, настораживающее.
А мне хотелось просто привычно сбежать в свой кабинет и закопаться в книгах. И просто молчать, слушая тишину и впитывая ставшим родным запах книг.
Дождавшись, когда я все же подниму взгляд, Рдар заговорил, и даже смог удивить.
− Тьма не подпускала к тебе недостойных, она оберегала тебя, понимаешь? Лучше порадуйся. На тебя нет прав ни у одного из ваших человеческих мальчишек. А вот когда ты встретишь равного по силе и предназначенного тебе самим проведением, твоя тьма сразу признает его, будет ластиться, сама не рада будешь потом, вот увидишь.
Как-то незаметно и безвозвратно мы, всё же, перешли на "ты".
Это всё, конечно, замечательно. И я обязательно потом обдумаю полученное знание, только вот…
− Рдар, мне никто не нужен, и разговоры подобные тоже, – отрезала я. – Прости, что повысила голос, просто жить мне было весьма неприятно. Подпустить к себе человека – все равно что открыть спину и закрыть глаза, искренне веря, что лавки с ножами не обслуживают тех, кто связал себя отношениями. Я уже приняла тот факт, что проживу как-нибудь одна, без лицемеров и обманщиков, – заявила, не боясь оголить свои боль, страх и обиду, с которыми жила с семнадцати лет.
