– А есть какие-то доказательства для этих ваших утверждений? – спросил Гуров.
– Пока нет, – признался Вдовин. – Но ведь пока рано. Пока мне даже обвинение не предъявлено. Вот пройдет неделя-другая, и появятся доказательства моей правоты. Вдруг возникнет какая-нибудь никому не известная фирма или банк, которому мой комбинат якобы должен кучу денег. Появятся обвинения в неуплате налогов в особо крупном размере, иски… Все будет, вот увидите.
– Ладно, давайте пока оставим этот вопрос. Вернемся к тому, с чего мы начали наш разговор, – к сигналам. Так было что-то или не было?
– Вначале я был уверен, что никаких таких намеков не было, – отвечал предприниматель. – Но потом стал вспоминать и кое-что вспомнил. В последний год мне несколько раз говорили, что металлургическое производство, дескать, связано с большими рисками, спрос на металл уменьшается, и надо бы от этого актива избавиться.
– А кто вам давал такие советы – Кононов?
– Нет, что вы! Наоборот, Аркадий всегда меня предупреждал, если кто-то через его банк начинал проявлять повышенный интерес к моему бизнесу. Это говорили совершенно посторонние люди, никак со мной не связанные. И если сейчас вы начнете их спрашивать, они очень удивятся вашему вниманию. Понимаете, им нельзя предъявить никакого обвинения.
– Понятно… А прямых угроз не было?
– Нет, никаких звонков или писем с угрозами не было.
– Хорошо. Тогда давайте поговорим о вашей обуви.
– Об обуви? – удивился Вдовин. – В каком смысле?
– В том, что это одна из важных улик против вас. На площадке в «зеленом гроте» рядом с телом Кононова были обнаружены отпечатки ваших ботинок. А затем эти ботинки следователи нашли у вас в шкафу, и на них были частички песка. То есть кто-то (следствие считает, что вы) был там в ночь убийства, стоял там в вашей обуви. Поэтому у меня есть ряд вопросов. Какой у вас размер?
– Обуви? У меня, знаете, очень маленькая нога, 39-й размер.
– Вот как? Интересно… Значит, ваша обувь хранится в шкафу у вас в спальне?
– Нет, там только та обувь, которой я пользуюсь часто. Остальная лежит внизу, в подсобке.
– А эти ботинки, о которых идет речь, которые сейчас фигурируют в деле как вещдок, – вы ими часто пользовались?
– Вовсе нет! Я удивился, когда полиция нашла эти ботинки в спальне. Мне кажется, я их уже полгода не надевал.
– То есть они должны были находиться внизу?
– Да, среди хлама, который мы собирались в конце года выбросить. Знаете, у нас с Ириной есть такой обычай – на Новый год выносить к мусорным бакам кучу старой одежды, обуви, посуды, вообще всех вещей, которыми мы перестали пользоваться. Нам не нужно, а кому-то это все пригодится.
– Кто же перенес их в шкаф, как вы думаете?
– Понятия не имею. Возможно, жена. Хотя зачем она это сделала, не знаю.
– А кто еще, кроме жены, имеет доступ в вашу спальню?
– Кто? Ну, горничные, которые производят уборку. Их у нас две, Лена и Марина. Да вы их сами видели, когда у нас гостили.
– Да, Марину я хорошо помню, очень милая девушка, – кивнул Гуров. – Значит, только Ирина Васильевна и две девушки? Больше никто?
Вдовин подумал минуту, наморщив лоб.
– А кто еще мог бы? Охранники к нам не входят, водитель тоже… Нет, больше никто.
– А гости? Тот же Кононов или еще кто-то?
– Нет, в спальню, да и ко мне в кабинет, никто не входит. Это, знаете, территория частной жизни.
– Хорошо, с этим немного разобрались. Теперь поговорим о записке. Той, что нашли у Кононова. Она написана на листке, вырванном из вашего блокнота, и написана вами. Однако следователю вы упорно утверждаете, что таких слов не писали. Как такое может быть?
