– Ах, Дмитрий Аркадьевич, пройдемте к столу, я уверена, сегодняшний вечер вы не забудете, – ослепительно улыбнулась Эллен Генриховна.
– Я не сомневаюсь, дорогая! – кивнул в ответ князь и приник к перчатке Муратовой.
За столом Аристарх Венедиктович и Глафира оказались в компании ученого Филиппа Лурье по одну сторону и купца Степана Владимирского по другую. Подавали на первое черепаховый суп, свиные отбивные и рябчиков с томленой осетриной на второе; к десерту принесли диковинные плоды ананасы – последний шик в Лондоне, как по секрету признался Стефан, и замороженные ягоды в сиропе по рецепту местного кондитера.
Разговор за столом опять вернулся к древним мумиям.
– А где сейчас находится… ну… тот пациент, которого полагается раскатать? – вежливо спросил доктор Лосев, полненький упитанный весельчак, всю трапезу сыпавший анекдотами и прибаутками. – Я признаюсь, сам немного увлекаюсь этими пирамидами, храмами, мумиями! Весьма занимательно!
– Ах, страсти какие! – прогудела графиня Розанова, желчная старуха с нездоровым цветом лица, с брезгливым отвращением цедившая черепаховый суп. – Как можно так над мертвыми изгаляться! Мумию раскатывать! Тьфу ты!
При этих словах Эллен громко расхохоталась.
– Ах, тетушка Агнесса Карловна, эти мумии вымерли пять тысяч лет назад! Они уже точно ничего не почувствуют! А для будущей науки, для египтологии, это так важно – изучать мумии, так научно! И это так модно! – закатила она глаза при слове «модно». – Вот в Лондоне каждую пятницу раскатывают какого-либо беднягу, и никто уже не прикрывается этими глупыми предрассудками об осквернении умерших!
– Конечно, Эллен, мы же люди прогрессивные! Конец девятнадцатого века! А мумиям уж точно не больно! Это все для науки! – тоненько захихикал Стефан Саймон.
– Как египтолог я могу вам подтвердить, что это все только ради науки, ради изучения тех тайн, что хранят в себе египетские мистерии, – старик Лурье закивал в такт словам Саймона и опрокинул в себя очередной бокал шампанского. – Мой отец, пусть земля ему будет пухом, тоже много лет занимался египтологией и никогда не жаловался.
– Вот видите, Агнесса Карловна, ученые не против! – Эллен чмокнула княгиню в напудренную щеку. – Ну же, это так забавно!
– Забавно! Вам, молодежи, только забавы подавай! А о душе кто думать будет! – старуха еще сердилась.
– О душе сами муми и думать! – подал голос Асхаб Аф-Аффанди. – Именно благодаря душе, благодаря Ка, которая и есть душа в Египет, и делали муми. Хотеть сохранить вечность, вечная жизнь.
– Вечно пребывать в бинтах в пирамиде? Не о такой вечности ныне мечтают! – заметил купец Владимирский.
– А я бы вечно ел ваш черепаховый суп, княгиня! Мои похвалы повару! – галантно заметил Аристарх Венедиктович. – Учись, Глашка, – прошептал он на ухо помощнице.
Глафира скривилась и наклонилась над тарелкой; если честно, суп ее не вдохновил, и не ее одну. Художник Менжинский тоже вяло ковырялся в тарелке. А Асхаб Аф-Аффанди даже не притронулся к еде, он с безмятежным видом курил свою трубку из слоновой кости, не спуская темных глаз с княгини Муратовой, мило воркующей со Стефаном.
Но сладкую парочку это ничуть не смущало.
Хотя Саймон все-таки попытался сделать Асхабу замечание.
– Не знаю, как у вас в Египте, но в Европе и в России так на женщин смотреть нельзя! – выдал он.
– Как это так? – улыбнулся каирец.
– Вот так, вы знаете! И это неприлично! – с вызовом сказал англичанин.
