– А куда сами Овесовы делись? – спросила я, шатая заборчик и поднимаясь по старому крыльцу.
– Так померли! Овесов, он как пить начал, так полный дом чертей! Как не зайди, по печке, по столам прыгают… А потом что-то нашло на него. Черти, видать, ему нашептали. Он с ними воевать начал.
– Пить бросил? – спросила я, глядя на будущую недвижимость. Пока что она мне нравилась.
– Нет, детей своих… того. Порешил, – вздохнул дед. – Жена пришла. А он и ее! А потом черти его в петлю потащили… Сам видел!
Я посмотрела на окна, видя, как в пустом доме мелькнула не то тень, не то…
– Давайте другой, – взмолилась я, топая по крыльцу обратно. Перед тем, как спуститься со последней ступеньки, я услышала, как в пустом доме кто-то мерзко хихикает и что-то роняет.
Мы прошли еще немного, а я все оглядывалась на этот дом. Бррр! А я бы сразу на него повелась.
– Вот тоже дом неплохой! – оживился дед. – Только здесь домовой все убил! Хозяйка с хозяином как съехались, так каждый своего домового привез. Три дня у них все гремело, падало. То домовые дрались. А потом хозяин взял веник и за своего заступился. Жениного выселил. А тот одичал. И однажды прежнего хозяина подкараулил возле вон того сарая и убил. Жена прибежала на крик, а он и ее туда же! И теперича по ночам воет здесь в округе. Особенно слышно хорошо возле сарая.
– Дальше! – дернулась я, видя, как дом затаился в своей зловещей тишине. Прямо холодок неприятный пробежал по спине.
– Вот дом Яичичны, – кивнул дед на избу, которая стояла на отшибе. – Че бы тебе еще показать?
– А Яичична? – спросила я. – Кто это?
– Яичична – это Яичична. Ой, пора мне, – прокряхтел дед. – Ты это, выбирай дом и селись. А коли новоселье справлять будешь, так зови! Приду! Главное – напросись! Помни. У каждого места свой хозяин есть. И это не ты.
Он просто взял и ушел, а я присматривалась к дому Яичичны. Про домовых я слышала, про чертей слышала. А вот про Яичичну нет.
Пока что этот дом казался мне самым спокойным. Ну, более менее… Можно еще рассмотреть дом домового – душителя.
– Напросись… – заметила я полушепотом, поднимаясь по ступенечкам. Дерево под ногами скрипело, а я шумно втягивала свежий деревенский воздух. С крылечка был виден бурьян, который подступал к дому, несколько крыш, из труб которых шел дым и бушующий, словно зеленое море, лес.
Остановившись возле двери, я прикинула. Петровна, Ивановна, Матвевна, Яичична… Значит, в доме бабка живет. Интересно, как ее отца звали? Яич? Яичич? Нда, тяжело ему было во дворе!
– Яичична, – крикнула я, постучав в старенькую дверь.
Странно! Никого. Может, ушла куда-то?
– Яичична! – снова постучалась я, а дверь открылась. Я деликатно сделала шаг назад.
– Яичична! – крикнула я, вглядываясь в темноту. Ну и запах, мама дорогая!
А вдруг бабке плохо? Или уже совсем хорошо, а деревня не в курсе?
Совесть, которая грызла меня за то, что я не сказала народу про то, что где-то кровожадное “солнышко проснулось, новый день на дворе”, снова решила доесть меня.
Я с тревогой посмотрела на лес. А кровожадное солнышко сейчас явно пьет свой утренний кофе… Эм… Из желудей и цикория. Собственно, как и все сублимированные кофейные напитки. И прикидывает, кого бы схомячить на завтрак. Но деревня не в курсе. И в этом виновата я!
Собственные мысли заставили меня взять себя в руки. А вдруг бабке нужна помощь?
– Можно я войду? – спросила я, крича в темноту.
