– Постой! – воскликнул Яросей. Он не мог оставить все вот так.
Вместо ответа девушка остановилась, слегка повернув и склонив голову набок так, словно внимала ему без особой охоты.
– Я могу войти? – вздохнув, спросил маг.
– Зачем? – холодно удивилась она, не меняя позы.
– Я хочу помочь, – с надеждой ответил посланец Торпа.
– Ты ничем не поможешь.
Она продолжила движение, постепенно уходя во тьму разлома.
– А-Ри! – в отчаянии крикнул Яросей.
– Сколько? – спросил он, когда понял, что «песчинка» в очередной раз остановилась.
– Двенадцать, – ответила она и окончательно растворилась во тьме.
Посланцы Торпэ Дала остались одни. Словно деревянный верховный маг Ордена Света повернулся к Небадубу и встретил его расширенный взгляд.
– Двенадцать…
Башня за их спинами ожила. Выломанные кирпичи сливались в единую серую массу и наползали на разлом, затягивая его. Вскоре отверстие исчезло, а вместо него появилась некрасивая неровная поверхность, напоминающая огромный шрам от рваной раны. Башня померкла, ее больше не золотили лучи закатного солнца. Храм Равновесия на Дневной стороне весь как-то осунулся и сник. Он потерял свое изящество и стал походить на больного старика, что раньше был сильным и здоровым. Геометрия башни явно нарушилась. Тем временем живая серая субстанция не остановила своего движения. Она покрыла все строение словно кокон, сделав его облик совсем неприятным, и посланцы Торпа поняли, что Храм Равновесия отныне закрыт для доступа.
– Чего же нам теперь ждать? – подал голос Небадуб.
– Беды, – ответил Яросей.
***
Здесь им делать было больше нечего, и посланцы стали отдаляться от поверхности земли. С высоты межмирового пространства открывалась удручающая картина. Прежде две башни Храма Равновесия были расположены друг к другу подобно двум сторонам песочных часов, или своеобразным весам. На одном крае мир был окрашен в золотистые полутона. Солнце здесь никогда не поднималось высоко над горизонтом, даря облакам и Храму зачаровывающие оттенки плавно переходящих друг в друга заката и восхода. Другая сторона радовала глаз огромными звездами, луной и свежим ночным ветром. Теперь же Великие Весы потеряли свое идеальное Равновесие – башня на Ночной стороне явно перевешивала. Она заметно потемнела и помрачнела, в то время как часть Храма на Дневной стороне осунулась и померкла.
Возвращаясь в свою обитель, Яросей вспоминал прошлое и страшился будущего. Три тысячелетия назад проступок Улана, еще бывшего богом-хранителем, привел его на судьбоносную развилку. И из двух предложенных вариантов молодой бог выбрал тот, что приблизил его к тому образу, в котором он пребывал и теперь.
Улан действительно был тогда еще молодым богом. Самоуверенным и немного легкомысленным. В глубине его глаз таилась хитринка, но она с лихвой окупалась беззаботной и бесстрашной улыбкой Уланэ Дала. Он встретил А-Ми – сестру Ночи. Как и любой из них, ей оказались близки ветреные забавы, она отрицала запреты и влекла немного распущенной чувственностью. В ее глазах всегда можно было прочитать призыв и обещание. В ее облике сквозила притягательная, искушающая порочность, а в глубине глаз сквозило лукавство.
А-Ми мимоходом очаровала молодого бога. Инстинктивно, не задумываясь с кем играет в привычную игру. А Улан загорелся ею. Он отбросил все доводы разума о том, что «песчинки» Храма Равновесия не сродни обычным женщинам, и что они не пригодны для взаимоотношений в общепринятом понимании. А-Ми играла, не понимая, какой костер она разожгла. А когда поняла, было уже поздно. Сначала Улан действовал уговорами, но этим лишь надоедал прелестнице, желающей вернуться к своим обязанностям в Храме.
