Проклятие дома Грезецких. Расследования механического сыщика - страница 16
– Помилуйте, Аграфена Грезецкая сто с лишним лет назад жила, ну вот откуда такие подробности? – Я не выдержал. – Великая ведь исследовательница территорий за рекой Обь была, от самой Анны Иоанновны награды имела. Ну за что ей такое? Вам нужно меньше читать желтую прессу.
Батюшка насупился, но отступать не пожелал:
– Про Аграфены дела мне еще прадед рассказывал, а он многое знал – у него брат двоюродный при Тайной канцелярии служил писарем, то-то! Да и что про Аграфену говорить? Вот на нынешних Грезецких посмотреть достаточно. Альберт Клементьевич, покойничек, чьи дети тут живут, что он делал? Мечтал с самим Богом потягаться! Построил из мертвого чугуна истукана на паровом ходу, да всю жизнь пытался человеку его уподобить! Чувствам научить и любви! Хорошо, что вовремя ему голову раскроили добрые люди.
Я чуть не поперхнулся от слов батюшки, а разошедшийся отец Герментий продолжил вещать как ни в чем не бывало:
– Теперь там в доме наследники его живут – двое братьев и сестра их. И все они люди пропащие. Вот старший брат Платон Альбертович. С виду он человек человеком – профессор медицинско-механических наук – протезы для калек делает, да только это для вида, в душе он паук стоногий, так и знайте! А брат его двоюродный? Аврелий Арсеньевич Белоруков? – Священник понизил голос до шепота: – Он же тварь кровавая. Начальник жандармский.
Я попытался прервать священника:
– Вы бы поменьше такое говорили. Проблемы у вас могут возникнуть.
Отец Герментий с вызовом посмотрел на меня.
– А я правду говорить не боюсь, – не поднимая голос с шепота, продолжил он. – А вы что, не согласны со мной? Или, может, считаете, что нормально это – свинцом да штыками стачки рабочие разгонять?
Отец Герментий вздохнул.
– У нас на оборонном заводе сами слышали, что было, когда забастовка началась. Как явились жандармы, так мне дюжину человек отпеть пришлось. Это же ужас кромешный, что жандармы у нас творят. И я не знаю даже, кто лучше отделался, те, кого убили, или те, кто под арест попал.
Мы помолчали. Крыть слова священника мне было нечем.
– Да что про Белорукова говорить, – махнул рукой священник. – Вот сестрица Платона Ника. Она чиновник. Но где? В Сибирской коллегии!
А вот эту фразу батюшка сказал уж слишком громко. Несколько стоящих рядом старушек пугливо вжали головы в плечи и начали креститься. Дородный купец перестал есть сайку и отшагнул подальше от нас, принявшись читать молитву.
Отец Герментий же продолжил:
– Виктор, вы поймите, у нее в подвале целая лаборатория. Она там такие вещи творит, что меня каждую неделю к Грезецким вызывают, святой водой стены усадьбы кропить. И ладно лаборатория, но она ж по ночам с сектантами сибирских богов якшается! Это я точно знаю! Но ладно Ника, а брат ее, Феникс? Если бы вы знали, сколь богопротивно и уродливо то, что он в недрах своей мастерской черной построил.
Священника передернуло, и он резко посмотрел в небо.
– И что же это? – мгновенно переспросил я.
Отец Герментий глубоко вздохнул, напрягся, точно готовясь войти в стылую воду и наконец, выпалил на одном дыхании:
– Срамолет.
– Что?
– Срамолет. Я же говорю. Машину крылатую тяжелее воздуха. Это кошмарно. Уже месяц она нам небеса гадит. Ведь сказано было святым Паисием в проповеди, что дал Господь лишь три способа человеку для движения по небу – воздушный шар, дирижабль и Небесный град Архангельск. И более ничего. Виктор, ну ясно мне, почему шар воздушный летает – это физика элементарная. Ну понятно и ребенку, почему не падает на землю Небесный град Архангельск. С дирижаблями броненосными элементарно – наполнил оболочку водородом, поставил иконостасы на палубу, запитал от них вычислительные мощи, подключил к ним флогистонный ковчег, водород освящающий, и готово. Но срамолет? Это вообще что такое? Фитюлька! Виктор, я туда лично залезал – там внутри вообще ничего нет. Не то что иконостаса, там даже икон на приборной панели, и то не уставлено.