Вспомнив, что год назад уже происходило подобное убийство, я отправил Ариадну в архив поискать это дело. Кинув на меня очень странный взгляд, она безмолвно ушла прочь.
Отсутствовала Ариадна подозрительно долго. Вернувшись, она положила мне на стол нужную папку, однако возвращаться на свое место напарница не стала и выжидательно посмотрела на меня.
– Что-то еще случилось? – Я отложил бумаги.
– Виктор, я проходила мимо кабинета дежурного агента и сочла необходимым заглянуть внутрь.
– И как там Кротовихина?
– Полагаю, что плохо. Она активнейшим образом источает из себя носовую слизь и слезную жидкость. Понаблюдав за ней, я пришла к выводу, что данные процессы вызваны не химическим, физическим или аллергическим воздействием, а ее огорчением. Также отмечу, что выделение жидкостей она приостанавливала лишь на время яростных криков, в которых неизменно требовала от дежурного агента немедленного предоставления ей Парослава Симеоновича.
– Господи, бедный шеф, мне его жалко. – Я покачал головой и принялся проглядывать принесенную напарницей папку.
– О, за Парослава Симеоновича не беспокойтесь, к счастью, потратив двадцать минут времени, я все же с огромным трудом сумела убедить Кротовихину, что вам, как герою оболоцкого дела, по силам решить все ее проблемы.
– Ты сделала что? – Папка выпала из моих рук.
Ариадна наклонила голову.
– Что вы на меня так странно смотрите? Виктор, у женщины случилась беда. А вы как раз попросили меня вести себя более… По-людски. Вот я посчитала, что помощь ей будет поступком весьма… Человечным. – Ариадна со щелчком улыбнулась. – Я же поступила корректно? Верно?
Я смерил напарницу обжигающим взглядом. Та лишь пощелкала веками в ответ.
– Ну спасибо, Ариадна. – Взявшись за голову, я нервно покосился на дверь, но ничего, кроме как кивнуть напарнице, мне уже не оставалось.
– Всегда пожалуйста, Виктор, все для вас. – Механизм очаровательно улыбнулся и открыл дверь кабинета, вызывая пострадавшую.
Госпожа Кротовихина вошла. Вернее, первой вошла даже не она. Первой в кабинете появилась ее шляпа. Ошеломительно огромная, украшенная фиалками и пунцовыми розанами, ветвями папоротника и ежевики, чучелами попугаев и вальдшнепов, шляпа производила настолько сильное впечатление, что, даже выгляни из этого райского сада сам змей искуситель, я бы, пожалуй, воспринял это как должное.
На секунду замерев, чтобы побороть застрявшие в дверном проеме поля, госпожа Галатея Харитоновна Кротовихина, шурша чудовищно безвкусным платьем и хлюпая носом, прошла в кабинет и тяжело села в кресло, не переставая при этом нервно комкать в руках респиратор из самой нежной розовой замши.
Купчихе было лет сорок. Рыжеволосая, полноватая, она обладала весьма симпатичным лицом, сейчас, впрочем, совершенно испорченным слезами.
Вошедший следом за ней мужчина, в отличие от Кротовихиной, напротив, был весьма спокоен и на заплаканную промышленницу смотрел с плохо скрываемым раздражением. Его тонкие пальцы сжимали изящную легкую тросточку. Строгий костюм-тройка, сшитый по самой последней моде, был безупречен и дополнен идеально подобранным шейным платком, заколотым булавкой с небольшим алмазом.
– Полозов, Орест Генрихович. Управляющий паровым консервным заводом госпожи Кротовихиной, – представился он.
И по его манере держаться, и по тому, что он представился первым, было ясно, что этих двоих связывают не только рабочие, но и дружественные отношения.
