Одним из первых ученых, которые занялись разбором демотического письма Розеттского камня, был известный востоковед француз А. И. Сильвестр де Саси. Ему удалось правильно понять некоторые слова в тексте. Позднее, в 1802 году, шведский ученый И. Д. Ахерблат расшифровал еще несколько символов; также ему удалось понять смысл нескольких слов, написанных на коптском языке. Однако на этом открытия Окерблата закончились; идентифицированные им слова были составлены из букв алфавита, а сам ученый был твердо уверен в том, что демотическое письмо является чисто алфавитным. Данная точка зрения в конце концов была признана ошибочной.
На протяжении всех этих лет таинственный камень спокойно хранился в Британском музее, в то время как специалисты продолжали выдвигать различные предположения о природе написанных на нем загадочных иероглифов, пытаясь найти код для их расшифровки. Первое наиболее крупное открытие на этом пути было сделано примерно в 1816 году английским физиком и врачом Томасом Юнгом, к которому тоже попала одна из копий Розеттского камня.
Он высказал предположение о том, что иероглифы могут иметь также и фонетическую ценность, то есть они представляют различные звуки языка. Эта идея была не новой, но прежде ученым не удавалось найти убедительных доказательств данного факта. Ранее ученые предполагали, что особые фигурки, в которые заключены различные символы, изображали царские имена. Юнг попытался идентифицировать фонетическое значение символов одной такой картинки, которая присутствовала в нескольких местах на Розеттском камне: по его убеждению, они относились к обозначению имени Птолемея, что впоследствии и подтвердилось в результате успешной идентификации нескольких таких символов. Такие картинки назвали картушами[3].
Но несмотря на отдельные прорывы и догадки, иероглифы не поддавались полной расшифровке. Лишь спустя много лет один ученый сумел решить загаданную древними загадку.
Знакомясь с биографией Жана Франсуа Шампольона, трудно отделаться от ощущения, что этот гениальный французский лингвист приходил в наш мир лишь для того, чтобы дать науке ключ к расшифровке египетских иероглифов. Судите сами: в пять лет Шампольон без посторонней помощи научился читать и писать, к девяти годам самостоятельно освоил латынь и греческий, в одиннадцать – читал Библию на древнееврейском языке, в тринадцать – начал изучать арабский, сирийский, халдейский и коптский языки, в пятнадцать – стал заниматься персидским языком и санскритом, а «для развлечения» (так он написал в письме к брату) – китайским. При всем этом в школе он учился плохо, из-за чего в 1801 году, когда ему было одиннадцать лет, старший брат увез его в Гренобль и взял на себя заботу о его воспитании. В возрасте семнадцати лет Шампольон стал членом Академии в Гренобле, где в качестве вступительной лекции прочел введение к своей книге «Египет при фараонах».
Египтом он начал интересоваться еще в десятилетнем возрасте. Все началось с того, что ему в руки попала газета, из которой он узнал, что в марте 1799 года близ небольшой египетской деревни в дельте Нила был найден «плоский базальтовый камень величиной с доску письменного стола, на котором были высечены две египетские и одна греческая надписи». Далее сообщалось, что один из наполеоновских генералов, страстный любитель-эллинист, прочел греческую надпись на камне: в ней египетские жрецы благодарили фараона Птолемея I Епифана за благодеяния храмам, оказанные им на девятом году его царствования (196 год до н. э.). Чтобы прославить царя, жрецы решили воздвигнуть его статуи во всех святилищах страны. И в память об этом событии на мемориальном камне высечена надпись «священными, туземными и эллинскими буквами». Анонимный автор газетной заметки завершал свою публикацию предположением о том, что теперь «путем сопоставления с греческими словами можно расшифровать египетский текст».
