«Надеюсь, я не совершаю ошибку». — И, вздохнув, она оставила витиеватый росчерк.
Агата почему-то ожидала одиночной камеры — тоже взяла образ из фильмов. Представляла, как свернется калачиком на скамье и пролежит до утра, обхватив колени. А потом суд — и полная неизвестность, что дальше.
Но когда Макаров привел её на место и сообщил усталым голосом, почти без язвительности: «А вот и номер люкс, располагайтесь, Агата Эдуардовна», — внутри неё оборвалась очередная струна. В камере уже находились женщины. Причем такой наружности, что в обычной жизни Агата вряд ли бы даже встретилась с ними на тех улицах, где обычно гуляла.
Три чертовки — судя по хвостам — размалеванные, в коротких кожаных юбках и маечках, прикрывающих разве что область сердца. На одинаково высоченных каблуках, напоминающих копыта. Девицы повалили к решетке, увидев Агату.
— Новенькую не обижать, — строго сказал им Макаров.
— Ну что вы, господин оперуполномоченный! — Одна из чертовок, низкорослая и рыжеволосая, обвила хвостом прутья решетки. — За кого вы нас принимаете.
— За кого я вас принимаю, вы и сами знаете. Вы, собственно, потому и сидите здесь. Потому и прошу нормальным языком. Услышу, что у вас стычка — добавлю ещё парочку суток за дебош. Будьте хорошими девочками.
«Хорошие девочки» подобострастно закивали. Впрочем, даже сейчас Агате показалось, что они ведут себя хоть и развязно, но не переходя границы допустимого. Стоило Макарову подойти к решетке, чтобы открыть её ключом, как вся троица отшатнулась к дальней стене.
Они тоже его боялись. Совсем как обитатели бара.
Агата ступила внутрь и поборола желание обернуться на мужчину. Неужели он оставляет её здесь? Её, выпускницу консерватории, мать двоих детей! Он же сам читал её биографию.
— Доброй ночи, Агата Эдуардовна, — несколько вымученно улыбнулся Макаров.
Стоило ему уйти, как обитательницы камеры обступили Агату со всех сторон. Она едва успела сесть на краешек скамьи, как они подошли втроем, уперли руки в бока.
— Ты, значит, у нас Эдуардовна? — спросила рыжеволосая, которую Агата окрестила главной. Слишком уж вызывающим было её поведение, а остальные как будто повторяли за ней.
— Красивое отчество, — хихикнула вторая, совсем юная блондинка, и хвост её заструился по полу точно змея в сторону Агаты. — Это, получается, твой папашка Эдуардом был?
— Получается, так, — ответила Агата.
— Ой, гляньте-ка, какая она необщительная. — Третья, тоже блондинка, но лет так «хорошо за тридцать», осуждающе качнулась из стороны в сторону. — Чего сидишь? Это вообще-то моё место. Вставай давай, а то лохмы тебе повыдираю.
Её хвост и вовсе подполз к ноге Агаты и обвил её лодыжку, дернув чуть на себя.
Агата с раздражением скинула с себя хвост и попыталась обернуться. Бесполезно. На камере стояли чары от любой магии, даже переворотной. Ну, ожидаемо.
Видимо, придется поспешно обучаться дракам на кулаках. Н-да. Не тому её мама учила в детстве.
Но продолжения не последовало. Главная чертовка шикнула на товарок и обратилась к Агате почти нормальным тоном:
— Чего это Илья Валерьевич о тебе печется? Обижать тебя запретил, по имени-отчеству зовет?
Она склонилась к ней ближе. Аромат духов — приторный, цветочный, слишком яркий — стрельнул в ноздри.
Агата пожала плечами и ответила честно:
— Не знаю. Если бы он обо мне пекся, то сейчас бы я тут не сидела.
— Логично. Тебя за что взяли? — Девица плюхнулась рядом, вытянула ноги в лакированных «копытах».
