Мне вдруг нестерпимо захотелось снять и с него одежду, что я и стала проделывать, расстегивая ряд золотистых пуговиц на его одежде спереди. Прочитав мои мысли, он быстрым движением освободил себя от верха белого костюма. Достаточно смуглая кожа, крепкий сильный торс мужчины приковали к себе мое внимание. Грудь и живот покрывали светлые волоски, обозначая нетипичность и экзотичность его внешности. Казалось он был втрое больше меня, но необычайно нежно покрывал меня поцелуями, касался аккуратно, страшась сделать больно или неприятно, постепенно стягивая при этом серебристую ткань моего платья ниже груди.
Когда мягкие изгибы полушарий освободились, Криос сжал в руке одну из грудей и припал к другой ртом, нежно выводя при этом круги языком, вокруг напряжённого розового соска. Я резко выгнулась ему на встречу запуская пальцы в светлые длинные волосы на голове мужчины и застонала от нестерпимого удовольствия.
Неожиданно Криос напрягся всем телом и резко схватил меня за локоть, приподнимая мою тонкую руку таким образом, чтобы рассмотреть что находится на ее внутренней стороне. Впервые он увидел мои шрамы, о которых я и думать забыла за нахлынувшей страстью.
А вернее самый ужасный из них.
Не успела я и слова сказать, как король севера дёрнул платье ниже, опуская его до самых бёдер и от открывшейся картины на лице Криоса отобразился ужас вперемешку с яростью. Он крепче сжал мою руку, которую всё ещё держал мертвой хваткой, поднимая ее выше и стал рассматривать обнаженную левую часть моего тела сплошь покрытую шрамами. Большими и помельче, длинными и теми, что уже не считались такими уж отвратительно ужасными из-за того, что больше напоминали тонкие царапины.
Стало нестерпимо больно, но не от того, что на моей руке теперь останутся кроме глубокого рваного шрама ещё и синяки от его пальцев, а от того, что в такой трепетный и важный для нас обоих момент, Криос больше всего придал значения уродствам на моем теле. Вместо того, чтобы успокоить меня или хотя бы сделать вид, что он их не замечает, что эти изъяны совсем не имеют для него значения, он заставил задуматься над тем, а не вызвала ли я у него отвращение?
Вслед за этой мыслью я вырвала руку из хватки Криоса и стала судорожно натягивать на себя платье. Глаза защипало от подступающих слез и я опустила их, чтобы не выдать своего расстройства. Но вскоре владыка севера понял свою ошибку и крепко сжал меня в своих объятиях в попытке утешить.
– Прости, прости меня Аэлина, я идиот, не стоило мне так беспардонно их рассматривать. Ты прекраснейшая девушка из всех кого я когда-либо видел, и ничто тебя не испортит.
Он обхватил мое лицо и приподнял его, чтобы посмотреть в глаза. Но я не поддавалась, отводила взгляд от смущения, на что Криос не оставил попыток и все же поймал мое внимание. Повернув меня к себе так, что я наконец посмотрела на него, он сказал то, что я меньше всего ожидала услышать в этот момент.
– Это я виноват в том, что с тобой случилось. Мне не стоило тебя отпускать.
Возмущение воспылало во мне, перебивая остальные эмоции одним махом.
– Тогда бы Эмилия погибла! Арафет был бы уничтожен со всеми горожанами, а я бы не смогла очистить свою совесть до конца дней!
Я с силой оттолкнула короля севера, на что он уже не пытался ничего предпринять отходя назад, и поправила на себе платье подходя к двери.
– Это мог быть самый прекрасный наш момент, Криос, но ты предпочитаешь заострять внимание на прошлом, теряя при этом лучшие моменты настоящего. Если ты не можешь смотреть на мои шрамы, которые напоминают тебе о якобы «твоей вине», то помни – это было моим решением, вернуться ради спасения подруги. И именно мне теперь носить их до конца жизни, но я помню ради чего старалась и ни о чем не жалею, – бросила я ему напоследок и вышла.
