– Сейчас, посечёте! Это вам не в молодости с поляками, шведами и французами воевать и сабелькой помахивать. Силёнок-то у вас и нет уже. Сейчас вы только мышь можете прихлопнуть, и то не всякую, а умирающую, такую же, как вы, тятенька, старую и бесполезную. Генерал – все мыши наповал, – с этими словами Емельян, издеваясь, толкнул старика, не обращая внимания на саблю, стоящую у изголовья его кровати.
От толчка помещик Асмайлов откинулся и ударился о железную спинку кровати, из головы потекла кровь, залила часть лица. Он тяжело задышал, но сознание не оставляло его. Собрав оставшиеся силы, он вновь приподнялся и присел на кровать.
– Господь и люди накажут тебя, выкормыш! Сгоришь ты в аду огненном, пропадёшь за подлость свою!
– Так и наказали! Деньги – они глаз и запаха не имеют. Им всё едино, в чьём кармане лежать. Вам, тятенька, они уже не к чему. Зачем вам деньги? Они вам не нужны, на тот свет с деньгами не ходят. А если меня разозлите, я ещё и последнюю вашу любовь погублю. Ребёнка тоже не пожалею, прижитого от вас, ваше высокопревосходительство. Думаете, не знаю я, где вы её поселили, четвёртую гражданскую жену, и сколько денег дали? Знаю, я всё знаю, – злобно ответил Емельян, подойдя к деревянному комоду, в котором имелся специальный потайной ящичек с ценностями старого генерала.
– Что ты там ищешь? – всполошился Асмайлов.
– Ваши деньги желаю забрать. Вам пора о вечном думать и душу спасать, а не о капиталах волноваться, – ответил Емельян, выламывая дверцу комода и доставая потайной секретный ящичек.
– Я не желаю знать, откуда тебе ведомо про тайник, но забирай всё, что хочешь. Все капиталы бери, но не тронь жену, – вскричал ослабевший старик.
– Какая она тебе жена? Такая же, как все…! Обещаю тебе, что не будет им покоя и хорошей жизни, – зло ответил Емельян, бросая в небольшой мешок деньги, драгоценности и деловые бумаги старого генерала.
– Мерзавец! Не тронь их, они тебе ничего не сделали, ничем тебя не обидели. Пусть живут своей жизнью. Бог тебя накажет за все твои подлости. Судьба с тобой злую шутку сыграет, подожди. Вспомнишь меня, умрёшь на каторге, как собака умрёшь! – закричал из последних сил старый генерал.
– Успокойтесь, от вас мало что зависит, – с ухмылкой сказал сын, продолжая собирать деньги и ценности.
– Прошка! Прошка, поди сюда скорей, да пистоль захвати, – позвал слугу измождённый старик.
– Не кричите, тятенька, в доме никого. И возле дома тоже никого, только мой давний приятель из Тулы, но он вам не помощник, – с мерзкой улыбкой ответил Емельян.
– Мерзавец, что ты сделал с Прошкой? Он со мной три войны прошёл, – устало спросил старый генерал.
– Может, и мерзавец, но мне так хорошо и удобно. А с деньгами я не мерзавец, а очень даже уважаемый человек для общества. Прошка вперёд вас намылился на тот свет, там вам прислуживать станет. Там и увидитесь. Надеюсь, завещание готово уже? Интересно, что и кому вы раздарить желаете, где оно? Пока не поздно, изъять его надо у вас и переделать. За мои деньги можно стряпчего, нотариуса купить и волю вашу поменять! – задумчиво уточнил сын.
– Завещание уже готово, и тебя там нет, оно в надёжном месте хранится. Всё добро приличным людям отойдёт, дальним родственникам. Тебе, злыдню, ни копейки, найду я на тебя управу, подожди, – радостно заявил генерал, захлёбываясь старческим смехом.
– Надоели вы мне, болтаете много и не по делу. Мне ваши проклятья – что гусю вода. А вот с бабой вашей обязательно разберусь, и со щенком незаконнорождённым, женского пола, тоже, – ответил Емельян, собрав всё ценное в мешок.
