Проклятие свитера для бойфренда - страница 15

Я связала шарфы и парочку шапочек для своих парней из летнего лагеря, для парня из старших классов, который был на несколько лет старше меня, для высокого басиста, который однажды подошел ко мне в городской библиотеке, и так вышло, что стал моим парнем, и мы встречались следующие два года. Джо попросил одолжить учебник по истории США для подготовки к экзаменам, но только через несколько месяцев после того, как мы уже были вместе, я выяснила, что в своей католической школе для мальчиков через дорогу он изучал историю современной Африки.

Мы ездили повсюду на его старой белой Volvo, которую он окрестил «Белая жара», и фотографировал все: меня, мою сестру, всех наших друзей, превращая унылую плоскость нашего пригорода в нечто многоуровневое и захватывающее. Иногда мы курили травку, а однажды мама нашла предательски-троянскую обертку для самокруток на полу в моей спальне. В основном, однако, мы довольствовались прослушиванием музыки, игрой в компьютерные игры и лежанием головами друг у друга на животе. «Так вот что это такое, – думала я, разглядывая сотни и сотни его фотографий, которые документально регистрировали все время, проведенное нами вместе, – вот что значит иметь партнера, приятеля, свидетеля». Благодаря ему я чувствовала себя заметной.

Я попыталась связать ему носки летом после окончания школы, когда у меня еще не было работы, но было желание и много времени, чтобы научиться вязальным техникам. Они получились не очень удачными, больше походили на самые удручающие рождественские чулки во Вселенной, чем на нечто, предназначенное для человеческой ноги.[28] А потом лето закончилось, я уезжала в колледж на север от Нью-Йорка, а он оставался в Бостоне. Я была настолько беспокойна и нетерпелива, в спешке мне хотелось двигаться только вперед и дальше, что, думаю, я была слишком жестока к нему, слушала его вполуха, когда он говорил, что будет по мне скучать, что он хотел бы приезжать ко мне в гости и что нам надо попробовать быть вместе.

«Может, у тебя аллергия на персики», – предположила моя соседка по комнате во вторую ночь в колледже, когда меня выворачивало наизнанку в мусорное ведро.

«Может быть, – думала я, – а может, я выпила слишком много пива[29]?» Но оказалось, что приступ тошноты был панической атакой, первой из многих, которые случатся у меня в следующие годы. В тот вечер она случилась, потому что я чувствовала себя ужасно одинокой и стесненной этим одиночеством, а мое тело не знало, как с этим справиться. Это касалось и Джо в какой-то степени, но еще значимей и неопределенней, чем любое отсутствие, было чувство того, что я так долго была чьей-то девушкой и вдруг перестала ею быть.

Я сделала это с собой сама; я была тем, что сломалось.

Но так я чувствовала себя недолго. На самом деле я через это переступила. Два месяца спустя я была как никогда близка к тому, чтобы бросить открытый вызов проклятию, начав вязать крючком свитер для моего нового бойфренда в колледже. Он был высокий, худой студент-второкурсник, с кудрявыми черными волосами и ярко-голубыми глазами, и хотя его звали Майкл, так его никто никогда не называл, только в шутку. Вместо этого он отзывался на Хирши, рифма-перевертыш от его фамилии. Мне нравилось, как мой рот автоматически расползался в улыбке, когда бы я ни произносила его имя.

Мы познакомились на первой неделе занятий и сразу же влюбились друг в друга, проводя каждую ночь в его крошечной, заваленной одеждой комнате на одного, двумя этажами выше моей. Каждое воскресенье мы заказывали большую квадратную пиццу из забегаловки через улицу и питались ею всю неделю, отщипывая от нее кусочки, иногда дополняя ее сырными крекерами и глазированными пончиками. Мы были так взволнованы свободой, так взволнованы тем, что были взволнованы друг другом. Иногда я вспоминала Джо и свой родной город, и старшие классы, но было гораздо проще смотреть вперед, чем остановиться и разобраться с тем, что я оставила позади.