– Кстати… а почему тебя заксобрание так боится?
– Пришлось разочек их припугнуть, – улыбнулся волшебник и одним движением сгреб сухие ветки в кучку, а следующим пустил в них магическую искру. Разгорелся огонь, мы стали греться в его пламени и продолжили разговор.
– Так ему и надо. Надоел своими законами. Уверена, мы единственное место на земле, где разрешена смертная казнь. Жаль, что только нельзя съездить куда-то и проверить. Этот хрен так боится, что кто-то не придет к тебе на выбор, что…
Я чуть не задохнулась от возмущения. Перевела дыхание, помолчала и призналась:
– Возможно, тут мне гораздо лучше. Знать бы только, что у Ларки все хорошо, расслабилась бы окончательно.
Я говорила чистую правду. У меня было время все обдумать. По городу я не скучала совершенно точно. Кроме единственного родного человека и пары друзей, меня туда ничего не тянуло. Здесь же я обрела комфорт, красивейшие места и, как оказалось, вполне сносного собеседника.
Тревога в груди, сопровождавшая меня все утро, стала растворяться, и я, наконец-то вдохнула полной грудью. Так легко мне действительно не было давно.
Солнце село, ночь вступала в свои права, усеивая небосклон миллиардами мелких точек. Таким красивым и четким я еще никогда не видела звездное небо. Постелив себе одеяло на землю, я легка на спину и стала разглядывать представшие взору причудливые ночные узоры.
Чудовище поступило также, и мы снова уютно молчали, глядя высоко в ночное небо.
– Как думаешь, это правда души умерших смотрят на нас? – спросила я, нарушив затянувшуюся тишину.
– Надеюсь, что нет, – довольно сухо ответил.
– Но почему?
– Потому что они бы смотрели на меня с укором, – не без раздражения в голосе произнес он.
И в этой фразе было столько сожаления. Черт, я никогда не смогу понять человека, который является убийцей, и при этом кажется мне таким хорошим. Что в нем было не так? Отчего он испытывал потребность менять девушку каждые три-пять лет? Неужели он такой в начале, а потом мы ему надоедаем, и начинаются пытки? Что происходит на самом деле? Смогу ли я продержаться до Ларкиного двадцатипятилетия? Семь лет? Вряд ли, это слишком долго… Я никак не могла вспомнить, чтобы кто-то жил тут дольше пяти… Моя предшественница, Лиза, в этом плане была практически рекордсменкой…
Я привстала на локте и посмотрела на него. Печальный, спокойный, без льда и агрессии в глазах. Был ли этот человек сейчас искренним? Почему-то хотелось верить, что да! И мне безумно нравился юноша, которого я узнавала. Увы, таким мой пленитель был не всегда.
– Можно еще вопрос?
Его брови поползли вверх, он легонько кивнул.
– Почему мы… почему ты не сделал со мной ничего в первую ночь? От нас этого ждали же… Да и я вела себя вызывающе и… потом тоже ничего.
Я прикусила губу и решила не рассказывать про подслушанный разговор.
– Сказал же, не возбуждают алкоголички!
Мои зубы больно впились в губу, и я притихла.
– А… потом? Столько недель прошло, а мы не… Ты не станешь этого делать?
Я почувствовала, что густо покраснела и потупила взор. Ну и угораздило же меня завести разговор! Честное слово. Могла бы как-нибудь по-умному, по-женски. Пристать к нему, повиснуть, включить флиртующую блондиночку… Ох, язык мой – враг мой. Сначала сказала, потом подумала, елки-палки!
– Не знаю, – он сел на одеяле и посмотрел на часы. – Пора возвращаться. Ночь глубокая!
Мммммм… Так вот и провела я рядом с ним почти целый день. Хотя, если быть честной, я его проспала. И сладко… Нехотя я встала и помогла сложить одеяло в рюкзак да костер затушить.
