– Это почему же?
– Раз суждено прожить жизнь с нелюбимой, я посвятил свою жизнь любви на стороне, а на это мне денег хватает. А умру – мои предприятия достанутся дочери, я всё завещал ей, она их продаст и будет обеспечена. Так что мне никакие новые бизнесы не нужны!.. Стимула нет!.. Понимаешь?
– Грустно. Но понимаю… Спасибо за откровенность… Но чем-то ты всё-таки занимаешься?
– Трачу деньги с одной недостойной женщиной.
– А с достойной не пробовал?
– С недостойной интересней.
– Ты говоришь про Алину?
– И это ты знаешь?.. Ну, Радов, погоди!
– Это не он.
– Он, он!.. Впрочем, какая разница. Но согласись, девка классная?
– Соглашаюсь.
Борис поднялся.
– Погоди! – Кононов подбежал к бару, вытащил бутылку «Хеннесси». – А на посошок?
– Я за рулём, и мне ещё далеко ехать.
– Какой-то ты скучный стал после женитьбы! Но ничего, это постепенно проходит… – Плеснул себе в фужер, выпил. – Когда будешь докладывать обо мне своему начальству, объясни им, что я – не убийца, я – блядун… Повторяю: если возникнет потребность, можешь всегда рассчитывать на эту хату.
– Надеюсь, в ближайшие годы не возникнет. – Не зарекайся!
У входа в кафе стоял огромный охранник-вышибала с «фирменно» выбритой головой. Очевидно, хозяева требовали, чтобы он встречал посетителей приветливо, но для него это было тяжкой обязанностью: при виде Пахомова он оскалил зубы в какой-то пугающей гримасе, которая должна была изображать улыбку. «После такой улыбки надо сразу отстреливаться», – подумал Борис. Он вспомнил последнего, виденного им, бородатого швейцара в ресторане «Прага», который за десять метров распахивал дверь перед каждым посетителем и с поклоном приглашал его войти. Куда они все подевались, не передав своего опыта молодому поколению?.. Уйду на пенсию, открою школу швейцаров, – решил Борис.
Зайдя во внутрь, он подсел к Тине, хлебнул из её фужера глоток сока и пересказал ей беседу с Кононовым.
– Думаю, он не врёт, но проверить не мешает. – Огляделся. Заметив, что все окна с решётками, прокомментировал. – В это кафе надо приходить с напильником.
Было только шесть часов, очевидно, постоянные посетители ещё не прибыли. В углу за тремя сдвинутыми столиками шумела компания подростков, отмечая день рождения своего сотоварища, худенького, взъерошенного очкарика. Один из них, самый активный, приставал к официанту, чтобы тот поставил принесенный ими диск. Тому надоело, и он согласился. Зазвучал реп, под который компания ринулась танцевать. Сквозь грохот музыки доносились слова:
Когда ты со мной,
Не надо слов!..
Ты хотела,
И я готов!..
– Потрясающая поэзия! – отметила Тина.
– Очевидно, эта песня посвящена первой эрекции именинника, – объяснил Борис.
Тина расхохоталась. Потом поднялась.
– Пойдём отсюда – здесь так неуютно.
– Согласен. В этом кафе нужен не вышибала, а вшибала.
В квартире Рыбина на звонок никто не отозвался.
– Подождём, – предложил Борис. – У дома скверик, посидим на скамейке, попьём кофе – в термосе ещё осталось.
Только они присели на скамейку, к дому подкатил старенький, дребезжащий автомобиль, из которого вышел Рыбин – они узнали его по фотографии в газете, полученной от Тининой родственницы. Ему было уже лет за шестьдесят, но он ещё был строен, подтянут, с пружинистой походкой, нос с горбинкой, седые пряди, спадающие на лоб – он, и в правду, напоминал Робин Гуда, только уже на пенсии. К нему бросилась поджидавшая его маленькая старушка и пыталась всучить ему что-то в целлофановом пакете. Он досадливо отмахивался.
