Проклятое золото - страница 18
– Кто обнаружил тело? – деловито осведомился Виктор.
– Будин сказал – муж сестры убитой, – отозвался Анатолий и зевнул. Он чувствовал, что на этот раз в его дежурство случилось крупное происшествие, каких не бывало несколько десятков лет. Убийство в Большом Левшинском! В спокойном переулке, который никогда не славился криминальными происшествиями! Если кто из бандитов и наведывался туда, то только для того, чтобы пощипать деятелей искусства. Вот именно – пощипать, но не убить. Убийство – это уже слишком! Вздохнув, он повернулся к Сарчуку, размышлявшему о том же. Как всегда в такие моменты, между белёсых бровей товарища образовались две глубокие складки.
– Размышляешь, у кого поднялась рука? – поинтересовался Сарчук. – Признаюсь, и меня тревожат подобные мысли, – он почесал подбородок, за ночь успевший обрасти светлой щетиной. – Интересно, кому и для чего понадобилось проливать кровь в таком месте? Это факт!
«Факт» было излюбленным словечком опера. Он вставлял его к месту и не к месту.
– Сейчас всё узнаете, – медэксперт, наверное, один из всех погруженный в размышления, далёкие от убийства, и пытавшийся придумать, где достать материал для выпускного платья старшей дочери, лихо подрулил к красивому особняку. Бригаду уже поджидал стройный подтянутый участковый.
– Капитан Трушин, – представился он, когда сотрудники уголовного розыска вышли из машины. – Оперативно же вы, товарищи…
– А мы всегда оперативно, это факт, – заметил Сарчук. – На то я и опер. А ты, капитан, времени даром не теряй. Докладывай обстановку.
Трушин приосанился, посерьёзнел и отчеканил, как прилежный ученик:
– Убитая – Нина Ельцова, дочь известной певицы, ныне покойной Нонны Борисовны Поляковой. На первый взгляд, причина смерти – черепно-мозговая травма. Орудие убийства не искал, вас дожидался, – он вытер пот с покрасневшего от волнения лица.
– Правильно делал, – Козлов похлопал его по плечу. – Терпеть не могу работать в тяжёлых условиях, – он ободряюще улыбнулся. – Ну, это когда все улики почти уничтожены. Бывают такие ретивые участковые… Натопчут, как слоны, будто в школе милиции их не учили, как нужно вести себя на месте преступления.
Трушин снова зарделся, на этот раз от похвалы. Петрушевского забавляло, что в свои тридцать с лишком парень краснел, как мальчик.
– Ну, веди нас на место преступления, – сказал он.
– Слушаюсь, – капитан приставил ладонь к козырьку и уверенно вошёл в подъезд. Группа гуськом двигалась за ним. Поднимаясь по свежевымытым, вычищенным до блеска ступеням, Петрушевский подумал, что жильцы этого дома не знали, каково жить в двушке-распашонке, где часто отключают горячую воду, и минимум дважды в день вдыхать запах кошачьей мочи (а иногда и самому убирать человеческие экскременты) в грязном подъезде. Он знал: для таких домов выделялись уборщицы, которые с остервенением денно и нощно драили лестницы в надежде хоть одним глазком увидеть какую-нибудь звезду и выклянчить у неё автограф.
– Пришли, – участковый прервал его размышления и толкнул деревянную дверь, – зрелище не из приятных.
– Да уж всякого навидались, не новички, – буркнул Виктор и добавил: – Это факт.
Анатолий заметил про себя, что не привык и никогда не привыкнет к смерти. Особенно к такой смерти… Полная пожилая женщина в цветастом летнем платье лежала лицом вниз в просторной прихожей. Каштановые волнистые волосы окрасились уже запекшейся кровью, образовавшей на паркете небольшую лужицу. Вадим, успевший надеть перчатки, осторожно перевернул тело. В серых широко распахнутых глазах погибшей читались боль и страх. Понятые, пожилые супруги, стояли возле стены белее простыни.