Бросив взгляд на экран, директор поднялся и, как ей показалось, начал вглядываться в фотографии еще у стола. Приблизившись, несколько секунд скользил взглядом по лицам детей и с довольной улыбкой указал на девушку, сидящую в нижнем ряду в самом краю. Быстро окинув взглядом остальных детей, Кристина спросила:
– Почему она носит шарф?
Уже отвернувшийся директор был вынужден вернуться. Его взгляд вновь сосредоточился на фотографии. На секунду поджав губы и нахмурив брови, он выдал свое недовольство вопросом.
– Почему бы ей не носить шарф, – окинув ее взглядом, спросил он. – Мы позволяем легкие отхождение от формы. Детям важно давать возможность проявлять индивидуальность.
– Весьма похвально.
Отчего Чернова решила не повязать шарфик, как остальные, а намотать на шею? Никто бы не позволил ей испортить выпускную фотографию подобной выходкой.
Захаров продолжил расспросы, директор отвечал общими фразами. После, поняв бесплодность попыток, попросил личное дело и возможность встретиться с классным руководителем.
Преподавательница явилась и не сразу поняла, о ком они говорят. Наблюдая за ней, Кристина видела, с каким трудом та достает информацию о Черной из памяти, оттого быстро скатилась к общим фразам, которыми потчевал их директор.
Провели по учебным помещениям, показали спальни, столовую, учебные классы. Все до скрежета в зубах серое и однообразное. От взора Кристины не укрылось, как шарахнулся ученик, когда учительница подняла руку, чтобы указать на что-то.
– Как-то это все… – едва заговорил Захаров, пока шли в архив, как Кристина его перебила.
– Ш-ш-ш!
Достав телефон, отметила отсутствие связи и, набрав сообщение, показала ему: «Подслушивают».
Кивнув, он придержал выводы, пока они не покинули пансионат.
– Уже можно? – спросил он, выезжая за ворота.
– Рано, еще есть идолы.
Деревянные морды проводили их взглядами, от которых мурашки бежали по спине. Захотелось поджечь их.
Извинившись, она достала пакет с травами и подожгла.
– Надеюсь, у тебя нет астмы? – спросила она, поводив веточкой по салону, и, затушив, сунула обратно в пакет.
– Нет, но мне это все равно не понравилось, – разгоняя дым, ответил Захаров. – Окно можно открыть?
– Можно. Не хотела, чтобы березы запомнили наш разговор.
Подобное не слишком удивило Захарова. Даже интересно, он стоически переносит магические манипуляции, потому что не хочет показаться ханжой или потому что прекрасно с ними знаком. В обычной ситуации Кристина выслушала бы кучу комментариев и вопросов о березах, травах и почему дым можно выпустить. Захаров кивнул и невозмутимо продолжил:
– Ненормально все это.
– Возможно, девочка и правда была тихая, но, скорее всего, класс был проблемный, потому на их фоне Чернова и не запомнилась.
– Это да, но я о пансионате в целом. Ничего не имею против советского антуража, но там его с перегибом. Они же подростки, пусть даже мистики, а их там содержат, как в тюрьме.
– Теперь ты понимаешь мою нелюбовь к пансионатам.
Приоткрыв окно, она наслаждалась ветром, поздравляя себя. Целый час они находились в этом кошмарном месте, и она выдержала. Прошлое отпустить пока не удалось, но оно более не властвует над нею.
– Я бы не выдержал, сбежал, – признался Захаров, уже без прежнего тепла поглядывая на березняк.
– Именно потому там такой высокий забор, открытая площадка за ним и зачарованный лес после. Уйти можно только по дороге, но и она не даст. Скорее всего, ноги начнут увязать, как в болоте.
