У Любомира было своё мнение о присадках к стали, подвесках семьдесят девятой и девяносто девятой моделей, моторах и коленвалах, но по большей части в оценке того или иного узла мы сходились.
– Оказывается, с тобой есть о чём поговорить, – между делом обронил ведьмак. – Обычно девушек ходовая часть не интересует.
– Девушки бывают разные, – хмыкнула я. – Но в целом нас всех увлекает движение, не всегда линейное, скорей возвратно-поступательное, зато…
– Поверь, мы тоже любим возвратно-поступательное, – откровенно заржал ведьмак. – У нас с вами на самом деле больше общего, чем это принято изображать. Вот одна моя бывшая как-то решила сделать мне подарок и…
– Давай лучше о деле, – перебила я. – Ты так и не объяснил, зачем я понадобилась тебе и магической коллегии.
Не то чтобы мне было неинтересно, что учудила его бывшая, но сравнения с пропажей проклятого артефакта она категорически не выдерживала.
– Видишь ли, кроме тебя, в руки его никто не брал. Во всяком случае, до момента, как он попал к вору, – тут же стал серьёзным Любомир. – Так что ты практически единственный свидетель, способный опознать эту пакостную штуку.
Не может быть. Наверняка Андрей Степанович как следует изучил камень из навершия посоха, который, собственно, и был артефактом – деревянная часть просто рассыпалась от времени. Но наставник всё равно решил называть артефакт благозвучно – посохом архимага.
И работы сотрудников кафедры теоретической магии о посохе публиковались. Я хотела было рассказать обо всём этом ведьмаку, но покосилась на него и спросила:
– И это всё? А дальше?
– А дальше, – ответил он, – мы даже не сразу связали этот посох архимага с поднятыми кладбищами в окрестностях Всеволжска. Сначала некроса искали, а когда не нашли, пришёл простой вывод – это работа артефакта невиданной мощи. А из неучтённых был только твой посох.
– Он не мой, – в прохладе автомагиля я вдруг покрылась потом, а лицо вспыхнуло, словно вновь очутилось под палящим солнцем в заволжской степи рядом с тем курганом.
– Хорошо, не твой посох, – без сопротивления согласился ведьмак. – И тут выяснилось, что в академическом хранилище артефактов его нет. Смотритель музея лепетал что-то невнятное, мол, исчез артефакт, саморазрушился.
Только такие штуки не склонны к саморазрушению, их в принципе сложно уничтожить. Тут бы и я на месте ведьмака насторожилась.
– И это главная магадемия империи, – с усталым и почти безнадёжным возмущением продолжил Любомир. – Дальше – больше, стали выяснять, кто работал с посохом – не нашли. Ведьма-проклятийница уволилась четыре года назад и пропала с концами, её научный руководитель – маг-теоретик – перевёлся во Всеволжский магуниверситет, другие участники экспедиции тоже покинули альма-матер…
– Как это? Все? – не поверила я. – А доцент Полянский?
– Два года назад упал, ударился головой и ничего не помнит, – ответил ведьмак. – Мы проверяли, у него действительно не осталось воспоминаний ни про экспедицию, ни про артефакт, ни про магию в целом.
– Полянский утратил магию? – спросила я с ужасом.
– Он утратил знания о том, как ей пользоваться, а это куда хуже, поверь мне, – с сожалением ответил ведьмак. – Теперь содержится в специализированной лечебнице, чтобы не смог навредить ни себе, ни другим.
– А Клара Генриховна? – назвала я имя единственной женщины, которую обожал Андрей Степанович.
Она почему-то не захотела стать его женой, но всегда была рядом и поддерживала во всём. И во всех четырёх экспедициях была тоже.
