К примеру, умираете Вы, – Гость хитро подмигнул Философу. – Ведь может же такое статься, правда? Вы умираете и вдруг обнаруживаете, что никакой сверхсложной сущности рядом нет. Что Вы, то есть Ваша душа стоите на огромной скотобойне, рядом стоит усталый фермер, деловито Вас рассматривает и бормочет: «Мда… человек был ученый, высокомерный и немного занудный, но, ничего не скажешь, – в Бога верил искренне и с пользой для других, потому душа и пахнет так приятно. Значит, любезнейший, Вас надобно подавать в обед в качестве горячего лакомства». Достает кинжал и вонзает его в Ваше ментальное горло. И все. Далее Вашу душу разрезают, вытаскивают из нее мелкие грешки, которые портят вкус, как следует, зажаривают до хрустящей корки и съедают за обедом. Ну как Вам картина?
Философ молчал, обдумывая услышанное, даже забыв на несколько мгновений о шахматной доске.
– Довольно смешная картина, – ответил он Гостю, – предположу, что и сам Господь иногда искренне смеется над Вашими шутками.
Тень сочувствия пробежала по лицу собеседника.
– А ведь все, что я Вам только что рассказал чистейшая истина, – уже без всякого намека на улыбку произнес он. – Мироздание организовано именно так.
– Как огромная ферма? – спросил Философ.
– Как невероятно огромная ферма.
– Простите, ферма с навозными кучами или без? – уточнил Философ.
– Я удручен тем, как Вы обесцениваете ясность, простоту и конкретность Божественного творчества, – вздохнув и выдержав паузу, заметил Гость. – Именно это меня больше всего расстроило в Вашем трактате. Абстрактные категории, сложные формы. А ведь все просто – все вокруг, вся Вселенная – это просто огромная ферма, в которой вы – люди, суть стадо, старательно откармливаемое и разводимое тем, кто все это создал, для Его нужд, и для еды, в первую очередь. Тот, кого Вы называете Богом – просто фермер, который скармливает Вам разные идеи, чтобы ваши души, становились насыщеннее и вкуснее, да что тут уж скрывать – разнообразнее, для разных блюд.
Вначале своего пути Он был так себе фермер и так себе кулинар, если честно. Души людей из древних племен с их примитивными верованиями, годились разве что для приправ, души язычников, неизменно вызывали у Него изжогу. Он упорно перестраивал ферму и искал лучшие ингредиенты для силоса. И вот нашел – ведущие религиозные концепции, отчаянно совершенствующиеся самими людьми – возможно, лучшее его изобретение. Души католиков отличаются сочностью и остротой, души протестантов – на вкус простоваты, но при этом хорошо насыщают. Души православных – пьянят, равно, впрочем, как и души мусульман. А со временем вкусовых оттенков становится только больше. Из душ атеистов, грешников и нигилистов от морали получается вполне себе неплохое удобрение…
Философ немного воспрял духом. Ему все больше нравился этот разговор, он почувствовал себя свободнее.
– К сожалению, Вы – ненадежный свидетель, – сказал он Гостю. – Злые языки поговаривают, что ложь – Ваша дочь. Но главное – боюсь, что я могу предположить, о чем пойдет разговор дальше. Сказав, что Бог – всего лишь пожиратель наших душ, Вы, скорее всего, заявите, что, в отличие от Него, Вы и есть тот, кто может предложить альтернативу, тот, кто по-настоящему может даровать спасение души. Если так, то это очень старая ложь.
Философ заметил, что Гость смотрит на него с печальной улыбкой.
– Ничего подобного я не собирался Вам говорить, – сказал тот. – Я хотел сообщить Вам нечто совершенно иное.
