Знаешь, Мотя, – помолчав немного, добавил Игорь, – я не думаю, что он – вор. Я думаю, что он ученый какой-то, который от группы своей отстал.
– А что? Вполне, – произнес все так же задумчиво Матвей, – отстал или случилось чего с его сопровождением. Вряд ли бы он один ходить стал. По правде сказать (Матвей мрачно посмотрел на возвышавшийся над лесом головач), поисследовать тут и впрямь есть что, вот только никаких ученых и экспедиций с самого начала Войны я тут не видел и не слышал ничего о них.
– А знаешь, что еще странно? – с тревогой в голосе спросил Игорь.
– Догадываюсь, – кивнул Матвей, – Вы у него ни одной магнолии не нашли.
– Именно! Ни одного цветка, даже давно завядшего. Ну как так можно? Предположим, с праведниками ему повезло. Либо не наткнулся, либо отстрелялся, но мимо стариков-то он как без цветов прошел?
– Ладно, – резюмировал Матвей, – тащи-ка его вещи сюда, пора его будить, голубчика, да потолковать с ним.
Он решительно спустился в землянку и внимательно оглядел лежащего на старом матраце в дальнем ее конце человека. Тот явно приходил в себя.
Николай (так звали человека) постепенно выплывал из глубин тревожного забытья, в которое он, будучи полностью обессиленным, не помнил, как провалился. Сил было еще мало, справа ему в глаза бил неприятный свет, от которого хотелось спрятаться, и он снова начал погружаться в сон. Однако реальность удержала его частым дыханием, облизыванием его носа влажным и шершавым языком и взглядом огромных темно-карих глаз, родных глаз.
– Герда, – прошептал он, – родная моя, хорошая. С трудом подняв руку, он начал гладить собаку по холке – та радостно заскулила и еще сильнее прижалась к нему черным мокрым носом. Герда не давала ему утонуть в новом забытьи. Постепенно сумрак вокруг стал проясняться. Николай стал различать контуры предметов, и, наконец, осознал, что источником света было какое-то убогое подобие дверного проема.
Приподнявшись на локтях, он вгляделся – рядом с проемом кто-то был, он разглядел силуэт высокого человека.
– Где я? – прошептал Николай.
Человек молчал, но чуть наклонил голову, не спуская с него глаз, видимо, раздумывая, отвечать или нет. Собака с любопытством смотрела на него, виляя хвостом. Николай повторил вопрос погромче.
– Ты в Саблино, в саблинской общине! – негромко произнес Матвей, наконец, – а скажи ка друг, кто ты такой и что ты у нас забыл?
«Саблино» – это слово разлилось внутри Николая теплым и радостным чувством. Он все-таки добрался.
– Я жду, – ледяным тоном произнес человек.
– Я… Я… как бы это сказать, – запинаясь, начал Николай, – я вообще-то… ну как сказать, я инженер-химик и мы, я тут…
– Мы? – уточнил человек.
Ну да… мы. Тут просто так не объяснишь, извините, пожалуйста, я все еще без сил. Скажите, пожалуйста, Вы знаете, где здесь находится Институт химической физики? Институт имени Марковникова?
– Институт химической физики… – Матвей уже давным-давно не слышал этого словосочетания. Хотя, конечно до войны все местные знали, что неподалеку от Саблино, посреди лесного массива находится закрытое заведение, целый научный городок – морковка, как они называли его промеж себя. После ядерных ударов по Москве институт эвакуировали, а до персонала, кто в нем остался довольно быстро добрались старики – как рассказали Матвею саблинцы, когда он вернулся в поселок, чудом уцелев в бункере. Территория института и то, что там находилось, саблинцам были неинтересны. Возможно, там ошивались старики, да периодически наведывались сумасшедшие праведники.
