Пролегомены к государству Платона. Вторая часть - страница 9

Мы видим, как это отклонение от правильного пути только по видимости, которое на самом деле является отклонением от правильного пути, замечается и обличается теми, кто его слышал, с. 471, C, St. «Αλλα ἀλλὰ γάρ μοι δοκεῖς, ὦ Σώκρατες, ἐάν τίς σοι τὰ τοιαῦτα ἐπιτρέπῃ λέγειν, οὐδέποτε μνησθήσεσθαι ὃ ἐν τῷ πρόσθεν παρωσάμενος πάντα ταῦτα εἴρηκας, τὸ ὡς δυνατὴ αὕτη ἡ πολιτεία γενέσθαι καὶ τίνα τρόπον ποτὲ δυνατή: ἐπεὶ ὅτι γε, εἰ γένοιτο, πάντ᾽ ἂν εἴη ἀγαθὰ πόλει ᾗ γένοιτο, καὶ ἃ σὺ παραλείπεις ἐγὼ λέγω, ὅτι καὶ τοῖς πολεμίοις ἄριστ᾽ ἂν μάχοιντο τῷ ἥκιστα ἀπολείπειν ἀλλήλους, γιγνώσκοντές τε καὶ ἀνακαλοῦντες ταῦτα τὰ ὀνόματα ἑαυτούς, ἀδελφούς, πατέρας, ὑεῖς: εἰ δὲ καὶ τὸ θῆλυ συστρατεύοιτο, εἴτε καὶ ἐν τῇ αὐτῇ τάξει εἴτε καὶ ὄπισθεν ἐπιτεταγμένον, φόβων τε ἕνεκα τοῖς ἐχθροῖς καὶ εἴ ποτέ τις ἀνάγκη βοηθείας γένοιτο, οἶδ᾽ ὅτι ταύτῃ πάντῃ ἄμαχοι ἂν εἶεν: καὶ οἴκοι γε ἃ παραλείπεται ἀγαθά, ὅσα ἂν εἴη αὐτοῖς, ὁρῶ. ἀλλ᾽ ὡς ἐμοῦ ὁμολογοῦντος πάντα ταῦτα ὅτι εἴη ἂν καὶ ἄλλα γε μυρία, εἰ γένοιτο ἡ πολιτεία αὕτη, μηκέτι πλείω περὶ αὐτῆς λέγε, ἀλλὰ τοῦτο αὐτὸ ἤδη πειρώμεθα ἡμᾶς αὐτοὺς πείθειν, ὡς δυνατὸν καὶ ᾗ δυνατόν, τὰ δ᾽ ἄλλα χαίρειν ἐῶμεν. ἐξαίφνης γε σύ, ἦν δ᾽ ἐγώ, ὥσπερ καταδρομὴν ἐποιήσω ἐπὶ τὸν λόγον μου, καὶ οὐ συγγιγνώσκεις στραγγευομένῳ. ἴσως γὰρ οὐκ οἶσθα ὅτι μόγις μοι τὼ δύο κύματε ἐκφυγόντι νῦν τὸ μέγιστον καὶ χαλεπώτατον τῆς τρικυμίας ἐπάγεις, ὃ ἐπειδὰν ἴδῃς τε καὶ ἀκούσῃς, πάνυ συγγνώμην ἕξεις, ὅτι εἰκότως ἄρα ὤκνουν τε καὶ ἐδεδοίκη οὕτω παράδοξον λόγον λέγειν τε καὶ ἐπιχειρεῖν διασκοπεῖν. ὅσῳ ἄν, ἔφη, τοιαῦτα πλείω λέγῃς, ἧττον ἀφεθήσῃ ὑφ᾽ ἡμῶν πρὸς τὸ μὴ εἰπεῖν πῇ δυνατὴ γίγνεσθαι αὕτη ἡ πολιτεία. ἀλλὰ λέγε καὶ μὴ διάτριβε. Сократ не называет иной причины своей нерешительности, кроме страха, который мешает ему объяснять столь трудные и хлопотные вещи. Это, по-видимому, то же самое, что читается в начале пятой книги, которое, будучи с трудом понято толкователями, заставило ирландцев принять эти книги, с которыми мы имеем дело, за έπεισοδίοις. В каждом месте Сократ совершенно иной, в каждом месте он колеблется и боится, и, наконец, его заставляют говорить как бы против его воли. Единственная разница между двумя точками конфликта заключается в том, что в этот момент Сократ не решается объяснить те вещи, которые, даже если бы они были необходимы для истинной цели произведения, не кажутся слушателям объяснимыми; которые были связаны с истинным концом произведения. Должны ли мы тогда судить о начале пятой книги иначе, чем мы вынуждены судить об этом отрывке? То, что оба они относятся к истинному концу произведения, очевидно из того мастерства, с которым Платон скрывал смысл частей диалога и его конец. Но давайте рассмотрим каждый из них более внимательно. Ведь благодаря тому, что те, с кем беседовал Сократ, вторглись как бы в его рассуждения, по другим вопросам, которые они сами не стали бы объяснять, те, кто вводит в заблуждение, но искренне говорит о Республике, притворство Сократа поддерживается страхом и трусостью, ср. P. 457, E., не вступать в другие части рассуждения, и эта видимость поддерживается таким образом, как если бы все это были просто отступления, а конец произведения действительно был обращен к справедливости, о которой, однако, там нет никакого рассуждения, как все признают. Ведь никто не поверит, что те, с кем говорил Сократ, были настолько бесчеловечны, что нарушили ход его рассуждений. Поэтому ясно, что это симуляция. И эта причина особенно тронула нас, почему чтение στρατευομένω из всех кодексов в другой, искусно придуманное Ореллием, было принято Штальбаумом и Шнейдером, которые все же думали, что это можно объяснить, так что, которое обычно позволялось солдатам экспедиций, было ему отказано, или когда он сам находился за границей по военным причинам, он в шутку жаловался на вторжение на его территорию или сетовал на то, что его усталость не была принята во внимание, как толкует Фицин στρατευομένω, который уже был изможден военным трудом. Ибо Сократ утверждает, что в своих рассуждениях о военных делах, как бы из желания вести войну, он считал эти вещи отнятыми, хотя сами по себе они не были необходимы». С каким из приведенных выше объяснений вы согласны? ὦσπερ καταδρομὴν ἐποιήσω ἐπὶ τὸν λόγου μου. Но в последующем Сократ говорит, что его колебания и страх должны быть прощены, что содержит объяснение Шнейдера слова στραγεύεσθ a ι, ибо оно кажется нам, Сократу, истинной причиной его колебаний, хотя оно и ложно, но соответственно первому, ср. P. 457, Э., кажется, добавляет, что в них, ου συγγιγνώσκεις στρατευομένω, он открыто шутил. Итак, все это следует объяснить из того, что мы сказали в p. 457, E., и обман раскрывается самим фактом, что те, кто раньше обожал говорить о пользе этого учреждения, теперь требуют, чтобы разговор был прерван, и что Сократ, который тогда, казалось, желал этого, хочет избежать разговора о пользе учреждения, чтобы говорить о возможности, с которой они теперь хотят дольше иметь дело в этом разговоре, и, кажется, хочет избежать разговора о возможности. Ср. P. 471, C. 472, A, B. Но давайте также посмотрим, как умело постепенно велось рассуждение, чтобы он мог сказать, может ли и как может быть создан этот город. Молитва все еще была занята вопросом, можно ли создать это сообщество женщин и детей среди мужчин. И вот, мы вдруг видим, что речь идет о том, может ли быть создано такое государство, чего не было ни прежде, ни впоследствии, да и можно ли было требовать, если бы все государство считалось просто разговором?