Прометей, или Жизнь Бальзака - страница 38

С Ле Пуатвеном сотрудничал Этьен Араго, брат знаменитого астронома. Юный Бальзак, глаза которого сверкали, как звезды, а голова была полна идей, показался им подходящим компаньоном, и они предложили ему место на своей фабрике романов.

Они фабриковали роман за романом. Для них это было не искусство, а ремесло со своими рецептами и особыми приемами. Они подражали модным в ту пору произведениям в стиле Империи – Реставрации, которые сами были вдохновлены английскими образцами: сентиментальными романами мисс Эджворт или мисс Оупи, где действовали аристократические персонажи; «черными романами» Анны Радклиф, гениального Метьюрина, «Монахом» Льюиса, где фантастическое смешано с ужасным. В таком романе непременно должны присутствовать жертва, злодей и благородный поборник справедливости – персонажи старые как мир. Ненасытная публика жадно поглощала все это чтиво, а также множество занятных романов Пиго-Лебрена и Поля де Кока. Целая когорта издателей-книгопродавцев, обосновавшихся в Пале-Рояле и в квартале Марэ, искала авторов. Плодовитость ценили больше таланта. Великую тень Байрона использовали как прикрытие для беспардонной торговли. Для молодого Бальзака, который высоко занесся в своих честолюбивых мечтах, подобное занятие было шагом назад, но какого юношу не соблазнили бы кулисы маленьких театров, какой молодой человек, сидевший без гроша, мог отказаться от предложений, суливших верный заработок?

Он ступил на опасный для всякого художника путь – путь пренебрежения своим искусством. Чудо еще, что пародия, подражание стали для него школой правды. Несмотря на тривиальность самих произведений, нетрудно было заметить, что молодой автор внимательно наблюдал за удивительными изменениями, которые внесли в жизнь его класса Французская революция и наполеоновская империя. Он постиг пружины той двойной игры, которой множество его современников было обязано своей карьерой. Временами из-под маски литературного поденщика выглядывало лицо ясновидца.

Огюст Ле Пуатвен становился частым гостем в Вильпаризи. Бальзак писал Лоре, что миледи Плумпудинг наивно полагала, будто молодой человек приезжает ради нее. Оноре с большим трудом удалось втолковать Лоранс, что «любой сочинитель – самая незавидная партия, счастья с ним не жди».

Бальзак – Лоре Сюрвиль, 2 июня 1821 года

«Если хочешь ясно представить себе порядок, царящий в доме, отведи первую колонку папе: он только что закончил читать газету и прохаживается из угла в угол у себя в комнате; вторую колонку сделай горизонтальной, ибо матушка больна и лежит в постели, она решила, будто у нее воспаление легких, и это до такой степени сместило две следующие колонки, которые отведены Лоранс и Оноре, что мы даже перестали тебе писать, ибо не знали, что сообщить – дурное или хорошее. Что касается колонки наблюдений, кассовой наличности, колонки будущих мужей и жен, а также колонки сплетен и пересудов, их было бы нетрудно заполнить, но для этого придется дождаться более спокойных времен…

Когда ты станешь читать мое письмо, постарайся представить себе мамину спальню, затем сад свирепого господина д’Орвилье, который бродит там вместе с сыном, поливая цветы, а потом мысленно вообрази своего дражайшего брата, который пишет, сидя против камина за маленьким столиком, где некогда стоял твой письменный прибор, припомни мой голос и все те глупости, что мы болтали; вообрази все это, ибо нынче суббота, канун воскресного дня. Как? Удалось? Ну же, еще усилие. Вот теперь ты все хорошо представила».