Ну, что же, размышлял Гуров, вполне возможно, что Зайченко были людьми скрытными, и никто даже не подозревал о серьезных проблемах этой семьи, о том, что им кто-то угрожает, чего-то требует. Впрочем, не знала и полиция, а не только соседи. Может такое быть? Вполне, только образ самой Людмилы не вписывался в эту концепцию. С одной стороны, она выставляла напоказ свой оптимизм, с другой – плакалась соседке в жилетку, жалуясь на отдаление мужа. Но о проблемах в бизнесе она же не рассказывала!
Во всем этом была какая-то натяжка, Гуров ощущал ее нутром. Жизненный опыт, оперативный опыт, все говорило, что скрытные люди не бывают очень общительными. Они могут быть на людях веселыми, могут петь и танцевать на вечеринках с друзьями, но при этом они скрытные, будут отделываться общими фразами и улыбаться вам в лицо каменной улыбкой истукана с острова Рапа-Нуи. В душу пускают только частично. Вот и Людмила про свою жизнь рассказывала, а про проблемы в бизнесе нет.
Звонок телефона заставил Гурова вздрогнуть. Он протянул руку, стараясь не выпускать из поля зрения дорогу, и взял с соседнего сиденья телефон. Звонил Котлов.
– Да, Сергей. Что-то важное?
– Я добыл информацию о гибели Валерия Зайченко. Вы просили срочно доложить.
– Ладно, секунду, я только найду место, где припарковаться.
Судя по описанию Лючаевой, салон красоты, которым владела Зайченко, находился где-то совсем рядом, но не на проспекте. Гуров свернул во дворы сразу за рестораном «Бавария», как ему и описывала женщина. Ладно, салон подождет.
– Давай, Сергей, что у тебя там?
– У меня дело о гибели Валерия Зайченко. Какой-то волшебник открыл мне двери следственного управления и сделал лица местных служителей весьма любезными.
– Дослужишься до полковника, и твои просьбы начнут удовлетворять с любезностью. Не отвлекайся.
– Хорошо, Лев Иванович. Я, прежде чем вам звонить, все перечитал тут внимательно, поэтому перейду сразу к выводам. Причиной падения самолета и гибели пилота не могла послужить техническая неисправность машины. Самолет, марки такой-то, номера такие-то, находился на обслуживании в техническом центре аэроклуба и на момент вылета был в исправном состоянии, пригодном для эксплуатации.
– Я понял, самолет не виноват. И никто тормозного шланга не перерезал.
– Что, какого шланга?
– Не отвлекайся, Сергей, я просто так сказал. По аналогии с имитацией аварии автомашин, когда портят тормоза человеку, которого хотят убить. Что еще есть?
– Есть заключение технической экспертизы на двенадцати листах, но выводы я вам передал. Наверное, смысла нет зачитывать. Вот мнение инструктора, который обучал Зайченко. Лицензия инструкторская у него в порядке, летный стаж – двадцать два года, налет на самолетах данного типа – тысяча двести часов. Аварий и гибели курсантов, как сами понимаете, не было, иначе бы его лишили…
– Что говорит инструктор? Его мнение? И не врет ли, пытаясь выгородить себя?
– Думаю, не врет, я два раза перечитывал его показания. Если коротко, то Зайченко пилотировал самолет вполне уверенно для своего налета, но к самостоятельным вылетам допущен еще не был. Официально не был, хотя курс обучения прошел полностью. Заминка была лишь в оформлении документов. Из слабых мест в манере пилотирования инструктор указал недостаточность отработки методов вывода самолета из «сваливания». Я так понял, самолетик чувствительный, что хорошо для маневрирования, для высшего пилотажа. Но для начинающего пилота это опасно, потому, что чуть потерял контроль за углом атаки и скоростью, самолет сразу реагирует, и простым добавлением оборотов двигателя его из «сваливания» не вывести. Судя по тому, что на малой высоте самолет у Зайченко «клюнул» и врезался в реку, инструктор не врет. Он именно воткнулся носом.
