– Лука, скажи, почему такая фигня: меня всего искусали, аж морда опухла, а тебя хоть бы одна тварь цапнула?
– Тут вот какое дело, Николай Егорович, – Лукин ловко скрутил «козью ножку», прикурил, – у меня кровь ядовитая.
– Чего, чего? – Лоскутов приподнялся с земли, отобрал у земляка самокрутку, пару раз глубоко затянулся.
– Кровь, говорю, у меня ядовитая. Если какой комар моей крови напьется, то махом копыта отбросит. С детства так. Особенность организма. Как в 10 лет самогонку в первый раз попробовал, так комары кусать перестали.
В начале гати застучал пулемет «максим», защелкали винтовочные выстрелы.
– Все, нагнали нас немчики, теперь покоя не будет.
– Немцы в болото не сунутся, – Лоскутов вернул цигарку товарищу. – Сегодня они кордон у гати поставят, а завтра «раму» на разведку пришлют. Ну, встаем! Пошли дальше, тину месить.
К вечеру красноармейцы остановились на большой сухой поляне посередине болота. По краям поляны росли деревца, в центре пробивался родничок. Порубив на дрова чахлые березки, солдаты разожгли костры, поставили кипятить воду на чай. Дым от костров разогнал мошкару. Стало по-домашнему уютно.
– Райское местечко! – решили все, кто добрался до поляны. А добрались далеко не все.
В перестрелке с мотоциклистами было убито шесть красноармейцев, один тяжело ранен. Его оставили на милость победителю. Нести раненого с собой, через гать, не было никакой возможности. Два бойца утонули при переходе. Три человека пропали без вести (скорее всего, воспользовавшись суматохой, спрятались в кустах и остались дожидаться немцев).
Вечером, при свете костра, командир отряда устроил военный совет.
– Подведем итоги, товарищи, – обратился он к Горелову и Лоскутову. – В наличии мы имеем: офицеров, включая меня, – три человека, сержантов и красноармейцев – 36. Пулемет ручной – один, без боеприпасов. Запасов продовольствия на четверо суток. Если будем экономить, то растянем на неделю.
– Товарищ комиссар, как вы предлагаете экономить? – Лоскутов ткнул пальцем в сторону солдат, сушивших вещи у костра. – Сейчас каждый боец сам за себя, никто свою пайку в общий котел не отдаст. Своя рубашка ближе к телу.
– Коля правильно говорит, – поддержал Горелов. – Общего запаса продовольствия у нас нет, а если попробуем его создать путем реквизиции, то…
Офицеры помолчали. Любая попытка сгрести остатки пайков в общий котел могла закончиться неповиновением, последствия которого трудно предсказать.
– Пока отступали, я пригляделся к бойцам, – Лоскутов говорил вполголоса, так, чтобы его могли слышать только офицеры. – У нас есть красноармеец Рочев, бывший уголовник. Причем, судя по наколкам, очень авторитетный уголовник.
– Что поделать, – вздохнул комиссар, – при мобилизации брали всех подряд. В анкеты не смотрели, не до того было.
– Сейчас рядом с ним постоянно крутятся Чакиев и Светлов, тоже судимые, – продолжал Лоскутов. – Эта троица явно что-то замышляет. Сдается мне, они для нас сейчас большая опасность, чем немцы.
– Внутренний враг всегда опаснее, – согласился Сергиенко.
– По-моему, эти трое только и ждут повода, чтобы поднять бунт, перебить всех несогласных и сдаться врагу. Уголовники, они ведь свою шкуру ценят дороже всего на свете.
– Вы думаете, все так серьезно?
– Пока – нет. Как только лягушек начнем жрать, тогда они нам в спину и вдарят.
– Что же, у нас остается один выход – завтра начать искать продолжение гати. Ведь кто-то же ее проложил до этого островка. Какой-то же смысл был проделывать дорогу сквозь болото.
