Войдя в кабинет директора, он отрепетированным жестом определил ее на стол рядом с блокнотом. И все же в глазах собеседника во время беседы играла добродушно-ироничная, покровительственная улыбка этакого мецената, будто он снисходительно оценил и принял некие условия игры, щедро отдал свое драгоценное время в жертву юному дарованию.
Это было начало октября. Студент отнес свое творение в редакцию. А через две недели в «Правде», на первой полосе, рядом с очередной телеграммой любвеобильного Брежнева появилась стострочная заметка. А ведь это же накануне ноябрьских праздников! А первая страница «Правды» – это не журналистика, это руководство к действию. Предприятие получило к годовщине Октябрьской революции целый ворох переходящих красных знамен – отраслевых, областных, республиканских, союзных, а директор одно, но зато не преходящее – с лентой, на лацкан. «Сначала было дело, но дело было в шляпе!» – запомнила Инна заключительную фразу отцовского рассказа.
Очки, как и та шляпа, по сути, едва ли серьезно меняли облик. Скорее нужны были лишь самому обладателю для нейтрализации навязчивого возрастного комплекса, для творческого уюта. В позапрошлых веках это, кстати, были веера, лорнеты, монокли… А начинающим телеведущим всегда советовали в прямом эфире теребить в руках некое снимающее напряжение пишущее приспособление.
«Прилетайте, прилетайте!.. Дышите глубже, вы взволнованы…»… Какой предмет теперь поможет ей быть в своей тарелке?
Их съемочную группу встретили прямо на летном поле. Джип с офицером охраны подкатил к самолету и затем через шлагбаум в стороне от аэровокзала выехал на трассу.
Инна хотела было по привычке профессионально наладить контакт с сопровождающим. Но молодое мускулистое лицо секьюрити столь явно выражало полную готовность предельно скупо ответить на любой вопрос, что уже первое предпринятое гостями уточнение пути до резиденции, скорее всего, выбрало весь лимит его откровенности.
А через десять минут желание поговорить пропало уже у самой Инны. По городу, по шоссе дерзкая скорость передвижения даже радовала, но когда начался горный серпантин!.. Сидевшая справа от водителя Инна не раз инстинктивно прикидывала и глубину ущелий, и сантиметры, отделявшие колеса от обрыва. А ноги ее неустанно искали педали, стремясь исправить неугомонную лихость водителя.
Как выяснилось, они снова попали к обеду, соблазнительному своей шведской естественностью и кавказской насыщенностью, особенно после целлофанового угощенья стюардесс.
Затем их проводили в небольшой, но уютный двухэтажный коттедж, предупредив, что президент освободится к шести. У них еще три часа. Можно отдохнуть, поиграть на бильярде на втором этаже, сходить в бассейн, в тренажерный зал или на корт, познакомиться с оранжереей. Оператор и звукорежиссер с удовольствием стали гонять шары, отдавая должное качеству стола, луз и киев, а Инна, приняв душ, вышла на лоджию, опоясывающую почти весь второй этаж.
С гор дул легкий, приятно освежающий ветерок. Но голова была ватная. То ли от недавнего перелета, перемены пояса, то ли от высоты. Сколько здесь над уровнем моря? А над уровнем жизни? Белые коттеджи, кипарисовые аллеи, цветники, лужайки, теннисные корты… И все это в зеленовато-сизом окружении гор.
Вид был поистине завораживающий. На горы вообще можно смотреть долго. Они постоянно меняются. Это зависит от времени суток и погоды, от любого облачка или тучки. Будто мудрецы, ежечасно решающие проблемы подопечных им долин, аксакалы-чабаны, охраняющие отару свою от волков и всяческих напастей, они – то сумрачно хмурятся, то проясняют свое чело, то сияют от внезапного прозрения.
