С этими словами она выдвинула ящик стола, за которым сидела, и положила перед молодым человеком журнал «Иностранная литература».
– Может, вы даже скажете, кто автор этого рисунка? – она провела ладонью по затёртой поверхности журнальной обложки.
– Херлуф Бидструп, – ответил Дан, умолчав при этом, что один экземпляр этого журнала имелся в его домашней библиотеке и что его описание и содержание он знал наизусть.
Девушка откинулась на стуле и стала рассматривать посетителя теперь уже с неподдельным интересом.
– Я прошёл проверку?
– Да, и даже с блестящим результатом.
– Тогда можно с Елены Ивановны перейти на Лену и сразу на «ты»?
Она помолчала и с лёгким сомнением в голосе произнесла:
– Можно.
– А почему такая пауза?
– Ты же из Москвы?
– На мне это написано?
– Я там училась. Твои одежда и обувь куплены за границей, часы стоят вообще каких-то космических денег… А сейчас ты упомянешь про мою косу, потом про настоящих русских красавиц, живущих в провинции, ну и далее возможны вариации…
Внезапно Дану стало очень уютно: как будто он попал именно туда, куда давно шёл. Он улыбнулся весело и беззаботно.
– Знаешь, я действительно собирался сказать тебе и про косу, и про красавиц, только без упоминания провинции.
– Тогда попробуй. Вдруг у тебя получится не так банально, как у других.
Он встал, взъерошил волосы, прошёлся по комнате, потёр рукой лоб…
– Не получается?
– Знаешь, как-то все слова разом из головы вылетели. Странно, со мной такого никогда раньше не случалось.
– Ты меня разочаровываешь, – совершенно неожиданно для Дана Лена полностью перехватила инициативу в свои руки.
– Так… Ну, о том, что ты красивая, ты и сама знаешь… И ещё коса…
– Это всё?
Девушка выжидательно смотрела на молодого человека, потом уголки её губ начали слегка подрагивать – и через мгновение она звонко расхохоталась, неудержимо и заразительно.
– Ну и что тут такого смешного? – Дан с неподдельной обидой смотрел на нее. – Почти признание, можно сказать, а ты заливаешься… Это даже как-то неприлично…
Теперь Лена смеялась уже взахлёб, раскачиваясь на стуле и вытирая ладошками слёзы, выступившие на глазах. Он огляделся и, увидев на тумбочке графин с водой, наполнил стакан и поставил его перед девушкой.
– Извини, – она сделала несколько глотков и мало-помалу начала успокаиваться. – Просто самое первое признание в моей жизни мне сделали точно такими же словами. Мне только исполнилось одиннадцать, а ему было тринадцать.
– Ты и тогда смеялась?
– Нет. Это было в пионерском лагере; наоборот, я очень гордилась, что у меня появился такой сильный защитник.
– И как долго продолжались ваши отношения?
– Целых два года. Потом его отца перевели куда-то на Север. На прощанье он меня поцеловал и обещал вернуться. Мой первый в жизни поцелуй…
– Вернулся?
– Нет. Написал три письма, одно даже сохранилось… Там, в другой жизни…
Неожиданно лицо девушки омрачилось. Дан пожалел, что невольно затронул эту болезненную тему.
– До скольких ты работаешь?
– Ни до скольких. За день здесь бывает максимум пара посетителей, а иногда и ни одного. Но если ты пригласишь меня прогуляться, весь посёлок будет обсуждать такое событие очень бурно по крайней мере дня три, и про книги на это время все забудут, ну а потом уже успокоятся.
– Ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на свидание?
– А ты?
– Я же тебе признание сделал, хоть и не самое удачное по форме…
– А я – смеялась… Теперь надо как-то заглаживать…
