– Но ведь лучше, если богатый, правда? – улыбнулся Витя.
– Лучше – когда не то чтобы богатый, – сказала Людочка, – а когда работящий.
– Ну, он у нас очень работящий, – сказал Витя. – Он же с нуля все начал. Все сам.
– Какой молодец, – похвалила Толю она. – И вообще, он такой… Он сам по себе очень… интересный… И такой сердитый. Меня всегда к таким тянуло.
– К сердитым? – насмешливо спросил Снегирь.
– Ничего ты не понимаешь, Витя. К серьезным.
Она бросила на него грустный взгляд и ушла за свой стол у лестницы.
На подносах еще громоздилось несколько пирожных, Снегирев взял оба подноса и пошел по залу, разнося угощение тем, кто постеснялся или еще не успел взять.
Когда пирожное осталось всего одно – заварное – он, сбегав к кофе-автомату за одноразовым стаканчиком, попросил у одной сотрудницы чаю. А потом, держа в руках горячий стаканчик и высоко подняв поднос, направился в уголок, где сидела Снежана.
Она же вовсю шерстила отчеты. Вернее, пыталась. Потому что сосредоточиться сегодня толком не получалось: страница экселя вдруг пролистывалась будто сама собой, цифры играли – то сходились, то нет, распечатанные листы пропадали внутри тонкой папки, как в Марианской впадине. В общем, работа еле продвигалась. А все этот балбес-новичок, свалившийся в контору этим утром – на ее голову. Не мог он устроиться на работу на несколько дней раньше или позже – чтобы не будоражить весь офис и ее в том числе именно во время проверки.
Впрочем, что это она! Она не такая, как все эти курочки, она не будет таять и трепыхаться от его улыбок, комплиментов и пирожных. Вон он, уже ходит меж столов и угощает, вместе со сладостями одаривая лестью направо и налево. Подойдет – скажу, что на диете. Хотя нет – такой ведь не отстанет, начнет изображать обиду и прочее. Да. Правильнее будет взять пирожное как ни в чем не бывало, равнодушно-мило. Как бы между ними больше нет вражды и недоразумений. Тогда он отвяжется и можно будет спокойно работать.
Кажется, он топает прямо к ней. Она опустила голову ниже, чуть ли не зарываясь в папку, как страус в песок. А желудок предательски заскулил, требуя вкусную воздушную выпечку с кремом.
Но протопал Снегирев не к Снежане. Он протопал мимо. Сел за свой стол и спокойно, со смаком и громко чавкая, стал поедать пирожное.
– Я уж не стал на вас покупать, – жуя, сказал он Снежане. – Полагаю, вы такие кулинарные излишества себе не позволяете. Наверняка на диете?
Он видел, как она закусила губу, потом ответила сухо:
– Вы угадали.
Снегирев, с половинкой пирожного в одной руке и со стаканчиком в другой, поднялся, подошел к ней и склонился над бумагами:
– Ну, и как ведутся дела в нашей фирме? Поди комар носа не подточит, а?
Ревизорша молчала.
– Сколько цифр, – сказал Витя. – И все про нас?
Он подвинул листы рукой, в которой держал чай, стаканчик с хрустом наклонился и чай пролился на бумаги.
Снежана взвизгнула:
– Ай! С ума вы сошли!
– Ой, – сказал Снегирь, притворяясь сконфуженным. – Я сейчас приберу.
Она едва произнесла:
– Я сама…
А он, поставив стаканчик на ее стол, уже поднял лист с лужицей чая и стряхивал чай на пол. При этом белковый крем из пирожного, которое Снегирев держал в левой руке, шмякнулся на рукав дорого серого костюма ревизора – будто бы случайно. Но все же, чтобы крем упал так удачно, понадобилось занести руку над ее рукой и слегка надавить на заварное пальцами – и все это проделывая отвлекающий маневр с отряхиванием чая, как какой-нибудь фокусник.
