– Простим советнику Валару его заблуждения, – примирительно сказала Диомеда. – Каждый из нас хорош в своем деле, ваша светлость. Вы правите, он считает и преумножает деньги, а я – всего лишь слабая женщина, которую Она по ведомым лишь Ей причинам назвала своей сестрой.
– Ты чересчур скромна. Если бы ты сидела по правую руку от меня на советах, о Фелоте бы заговорили по обе стороны моря.
– О нем и так говорят по обе стороны моря. В базарные дни сюда стекаются торговцы со всего света, паломники проходят полмира для того, чтобы встать на колени перед ступенями храма нашей госпожи и прикоснуться губами к лазурному камню.
– Мне не нравятся разговоры, которые ведет Валар, – вернулся к прежней теме патриций. – Он сеет смуту среди советников и моих приближенных. Но и приказать ему замолчать я не могу.
– Я поразмышляю об этой проблеме, ваша светлость.
Правитель Фелота кивнул собеседнице.
– Благодарю заранее.
– Благодарю вас за то, что уделили мне время, ваша светлость. – Жрица грациозно, как и подобает особам ее сана, встала и, преклонив колено перед патрицием, поцеловала перстень. Отстранившись, она на мгновение подняла глаза и вновь прикоснулась губами к его пальцам. – Исполняйте ваши обеты и помните, что они святы. Госпожа всегда рядом, и Она наблюдает за каждым нашим шагом.
***
Храм в полуденный час был погружен в тишину. Придерживая длинные полы мантии, Диомеда поднялась по ступеням и вошла в главную залу.
– Трина! – позвала она. – Надеюсь, ты уже вернулась с базара и принесла травы для курильниц?
В ответ не раздалось ни звука. Жрица подошла к мраморному фонтану и с наслаждением ополоснула лицо холодной водой. Нужно разобраться с мелкими делами, принять ванну, выпить успокаивающий травяной отвар и подремать до заката. Вечером начнутся приготовления к большому пиру.
– Трина, ты здесь? Нам нужно поговорить, дитя.
Одна из внутренних дверей скрипнула, и в проеме показалась встрепанная голова Эрлина.
– Матушка! – ахнул он. – Я решил, что ты пробудешь у его светлости подольше. Разве вы не обедали?
– Перекусили фруктами, для обеда слишком жарко. Куда запропастилась твоя сестра?
Сын с рассеянным видом попытался причесать светлые кудри пальцами, зевнул и сладко потянулся.
– Не видел ее с самого утра. Вроде бы она уходила на базар с Азой и Ломасом… а, может, и с кем другим. Может, и вернулась, а я все проспал. Наверное, положила травы в комнате возле святилища и пошла в лес. Ты же знаешь, она любит спать в гроте возле озера.
– Эта несносная девочка встретила сороковую весну. Когда она наконец-то повзрослеет и поймет, что благодаря Ее милости является моей старшей дочерью и преемницей?
Эрлин смущенно улыбнулся.
– Ты чересчур строга, матушка. Это же Трина. Да и что такое сороковая весна для Ее жрецов? Мы ведь не люди. Смертные сказали бы, что она не так давно встретила совершеннолетие…
– Свое темное совершеннолетие она отпраздновала очень и очень давно, – заметила Диомеда. – Однажды я накажу ее, помяни мое слово. И она надолго это запомнит.
– Воля твоя, матушка, – с легкостью согласился сын. – А теперь я могу вернуться в постель? Мне снился приятный сон. То есть, я хотел сказать, нужно же набираться сил перед вечерними приготовлениями к празднику?
Жрица улыбнулась и кивнула.
– Конечно, дитя. Пусть Она дарует тебе много приятных снов.
Внутренние коридоры храма встретили Диомеду долгожданной прохладой. В воздухе разливались знакомые ароматы благовонных масел и особых смесей трав, которыми наполняли курильницы. Она подошла к двери кладовой и уже обхватила пальцами ручку, но так ее и не открыла. Жрица выпрямилась и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Лазурный храм дремал, убаюканный полуденным зноем. Путники появлялись здесь часто, порой ночевали и делили трапезу со жрецами, но никто не приходил к порогу обители Великой Богини со злыми намерениями. Но сейчас Диомеда слышала – нет, чувствовала кожей – незнакомую темную силу. Не то чтобы эта сила хотела причинить ей или ее детям вред… Пройдя чуть дальше по коридору, жрица открыла дверь святилища и осторожно заглянула внутрь. Комнату с низким потолком освещали масляные лампы и свечи, поставленные у небольшого алтаря. Именно там, возле священного камня – первого камня лазурного храма, оставленного госпожой – на коленях сидела черноволосая женщина в белых одеждах. Ощутив чужое присутствие, она медленно повернула голову и посмотрела на Диомеду. У женщины было красивое бледное лицо с неестественно алыми губами. Поймав взгляд темно-синих глаз, жрица невольно попятилась. Ей показалось, что на нее смотрит сама Великая Тьма.
