Прорыв под Сталинградом - страница 65

В 400 километрах от Сталинграда, в Ростове-на-Дону, вокруг обитого зеленым сукном стола сидело порядка двадцати человек в серо-зеленых и серо-голубых мундирах, расшитых белым, красным и золотым и украшенных начищенными до блеска орденами. Они перешептывались, склонялись над бумагами, сосредоточенно смотрели перед собой. Это были величайшие умы сухопутных и воздушных войск, среди них – оба генерал-квартирмейстера люфтваффе, генералы Мильх и Ешоннек, командующие группами армий фон Манштейн и барон фон Вайхс со своими штабными. Принимал их у себя – не сказать, чтобы добровольно – командующий 4-м воздушным флотом генерал-полковник фон Рихтгофен. По одну сторону стола – один полюс: сдержанно бранящийся громкоголосый рейхсмаршал Герман Геринг в бело-золотом мундире. Во главе стола – другой: молчаливый, властный, отдельно стоящий, внушающий дистанцию – фюрер, Адольф Гитлер. Внеочередной созыв наблюдательного совета. Бесшумно заполнили комнату расфранченные ординарцы, в глухие уши полились их вкрадчивые речи. Над головами командующих нависла туча грядущих бед. На кону были сотни тысяч жизней, на повестке дня – снабжение по-прежнему зажатой в кольце 6-й армии.

Заседание началось с доклада командующего фон Рихтгофена о накопленном опыте снабжения с воздуха. Светловолосый, ясноглазый генерал-полковник говорил собранно и тихо, однако даже он был не в силах скрыть раздражения. Злосчастное снабжение висело на нем тяжким бременем. Поскольку сбрасывать его можно было лишь из бомбового отсека, эскадры бомбардировщиков почти полностью переквалифицировались в транспортные. Все его боевые операции были парализованы – и не только с начала осады, а на протяжении нескольких месяцев, с самого сентября. Дивизии, намеревавшиеся двинуться на Астрахань, Тбилиси и бог знает куда еще, не прошли даже трех шагов и встали прямо на пути, лишившись продовольствия, горючего и вооружения. Неудивительно, что все полетело к чертям! Рихтгофен обязан был ежедневно сбрасывать на Сталинград по триста тонн – за счет чего он должен был это обеспечить, история умалчивала.

– С тех пор как оснастили аэродромы, мы по крайней мере можем летать на “юнкерсах”, – сдерживая гнев, произнес барон. – Однако это создало целый ряд новых затруднений, по всей очевидности, не учтенных в предварительных расчетах. Погодные условия в районе Сталинграда в это время года весьма неблагоприятны. В основном мы можем летать лишь ограниченное время, в ряде случаев не можем подняться в воздух вообще. Это вынуждает нас сосредотачивать силы в определенных районах – а для этого численности нашей техники недостаточно. Кроме того, во время пролета над голой степью по нашим “Ю” бьют, точно по уткам на охоте. Потери колоссальны: на данный момент они составляют…

– Да-да, все это мы знаем! – прервал его Геринг, нервно барабаня по столу унизанными золотом пальцами. – Поэтому мы тут и сидим – потому что к происходящему необходим в корне иной подход! Морцик, пожалуйста!

Шурша кипой бумаг, начальник транспортной службы люфтваффе на восточном направлении принялся докладывать о состоянии сил, их дислокации и возможностях концентрации транспортных частей. Со лба у него катился пот, даже самый незначительный вопрос всякий раз выбивал его из колеи. По другую сторону стола, чуть поодаль, с отстраненным видом сидел генерал-квартирмейстер сухопутных войск Вагнер, сложив руки перед собой и не шевелясь. Время от времени он прикрывал глаза, воздевая голову к потолку. Уголки губ его были слегка приподняты. Люфтваффе в своем репертуаре – и поделом ей, ей и этому ее толстопузому командиришке! Генерал прекрасно помнил все детали месячной давности совещания в этом же самом помещении, за этим же самым столом и практически в том же составе. Тогда коса нашла на камень: уже давно было ясно, что одновременно в полной мере снабжать и Кавказский, и Донской фронт невозможно. Скудность донских почв не оставляла надежды на поставки местного продовольствия. Завозить приходилось все, даже фураж. Однако мощностей наземного транспорта не хватало. Это было четко и ясно изложено оперштабу, предоставлены все документы, донесено единственно возможное решение проблемы – путем сокращения дистанции снабжения, что означало сдачу Сталинграда, отступление от Дона и перенос линии фронта на уровень станиц Цимлянская, Морозовская и Вешенская. “В противном случае, – пояснил тогдашний обер-квартирмейстер, – я явственно вижу предстоящую гибель Шестой армии”.