– И то верно, – согласился Павел Кузьмич и тронул вожжи.
* * *
Иван Тугушев не нашел Катю дома, но тут же узнал от ребятишек, что она в библиотеке, и как был в рабочей одежде – направился туда.
По дороге он опять, уже в который раз за день, вспомнил прошедшую ночь. И опять почудился ему полынковый запах Катиных сухих волос, опять будто захмелел он – хоть колесом катись от восторга!
Катя была первой его женщиной. Нет, подружки были и раньше, и с ними он не только звездочки считал да соловьев слушал, но до Ивана они успели побывать с кем-то; Катя же теперь только его, его, и ничья больше.
Вот она какая, новогодняя ночка! А он-то думал, врали прежние подружки, оправдываясь – как одна, говорили: в Новый год не устояла, голова закружилась… И всякое такое. Может, которая и врала, но правда в этом есть. Иначе как же понять Катю: до вчерашнего вечера она поцеловать-то себя разрешала лишь по большим праздникам, и вдруг?..
Это «вдруг» опять возвращало мысли Ивана в маленький Катин домик, к ее неожиданно пересохшим и зашелушившимся губам… От воспоминаний брал радостный озноб. Ах ты, ночка-ноченька!..
Одно тревожило Ивана: что-то Катя таила в себе, какую-то думу. Эта затаенная дума беспокоила ее, а Ивану мешала поверить до конца в свое счастье. Может, она не верит в его серьезность? Бабы, небось, чего только не наговорили. Может, думает, что для него это забава?..
Иван вошел в библиотеку, впустив клубы холода, будто катнул от порога рулон серой войлочной «дорожки».
– А я к тебе заходил. Потом прямо сюда, даже не переодевался. Разве ты нынче работаешь?
Катя сидела на диване. Когда ноги обдало холодом, она подобрала их под себя.
– Дома скучно одной.
Иван подошел к дивану и опустился рядом на колени, взял из рук Кати книгу, тихо спросил:
– Без меня скучала?
Катя не ответила.
– И я весь день к тебе торопился. – Иван взял Катину руку и хотел поцеловать, но Катя неожиданно для себя отняла ее, будто хотела втянуть в рукав. – Что с тобой? – спросил Иван.
– Не знаю. Я чего-то боюсь…
– Ты думаешь, я все нарочно тебе говорил? Кать?.. Я уже и домашних предупредил о свадьбе. Они только рады. Я бы и с Павлом Кузьмичом сегодня же поговорил, да он больно злой был. Завтра обязательно поговорю:
– Не надо пока, Иван; дай я немножко с мыслями соберусь. Я, честное слово, ничего теперь не соображаю.
– А что тут соображать? Я тебя люблю, ты… А ты меня любишь?
Катя промолчала.
– Если хочешь – я нынче же перейду к тебе. Хочешь?
– Иван, не мучай меня, пожалуйста. У меня голова кругом идет. – Катя встала с дивана, подошла к печке и, присев на корточки, стала шурудить в топке маленькой кочережкой.
Иван остался стоять на коленях у дивана. Раскрыл Катину книгу, полистал, пробегая глазами по страницам. Это был роман Хемингуэя «Острова в океане».
– Может, ты боишься связаться с таким неучем? Так я в нынешнем году в техникум поступлю, чтоб тебе не стыдно было на люди со мной показываться…
– Иван, перестань говорить глупости, – обиделась Катя.
– Тогда в чем же дело?
– Иван, давай куда-нибудь уедем, – неожиданно предложила Катя.
– Да что вы, правда, все, – удивился Иван, – чуть что – сразу поехали куда-нибудь! Мы что, провинились тут перед кем, чтоб бежать? Может, тебе у нас дико? Так это без привычки. У нас тут хорошо, ты привыкнешь, полюбишь… Вот он, – Иван указал пальцем в книгу, – он море полюбил, а ты читала и тоже, небось, любила. Правда? Я на море служил, видал всю эту красотищу. Ничего не скажешь. Только мне каждую ночь рожь снилась: высокая, по грудь, и тоже вся волной расходилась… Если бы у нас был писатель, который написал бы про рожь, как этот про море, ты бы тоже читала и любила. Я тебе еще все покажу, ты полюбишь, обязательно полюбишь…
